– Просто обратила внимание на аномалию. Удивилась, что могло… побудить стольких особ, принадлежащих к разным народам и разным Домам… причем особ весьма полномочных… собираться в квартире Брайс Куинлан.

– У нее потрясающая коллекция видеоигр.

Лань усмехнулась. В смехе звучала угроза.

– Ты же знаешь, я проверю. Я всегда проверяю.

– Жду не дождусь.

Хант направился к дверям. Впереди маячила чья-то темная фигура. Баксиан. Его глаза была устремлены на Лань. Каменные, но сверлящие.

Лань остановилась как вкопанная. Такого Хант еще не видел.

– Здравствуй, Лидия, – произнес Баксиан.

– Здравствуй, Баксиан, – сухо ответила Лань.

– А я тебя везде ищу, – сказал он Ханту, показывая Лани, что у них свои дела.

– Не потому ли и ты вчера самовольно ушел вслед за Хантом Аталаром?

Лань стояла в величественной имперской позе, заложив руки за спину. Идеальный солдатик.

– Ни слова, – едва слышно шепнул Баксиану Хант, подходя к нему.

Тот кивнул.

Хант открыл двери и почти уже вышел на площадку, когда услышал осторожные слова Баксиана. Казалось, Изверг вспомнил, кто такая Лань.

– Я тебе не подчиняюсь.

Ее голос был гладким как шелк.

– Ты не подчиняешься ни мне, ни Эфраиму, но по-прежнему подчиняешься астериям. – Ее настоящим хозяевам. – Их воля – моя воля.

У Ханта свело живот. Лань была права. И ему надо помнить об этом, пока не стало слишком поздно.

38

– На редкость идиотская затея.

– Длинноногая, так я и знал, что ты это скажешь.

Они стояли перед неприметным домом в таком же неприметном переулке Старой Площади. Брайс косилась на высоченную железную двустворчатую дверь, украшенную изображениями звезд, планет и других небесных тел.

– Потому-то нынче никто и не ходит к мистикам.

Хел побери, весной, занимаясь расследованием по делу Даники, она сама предлагала Ханту обратиться к мистикам, но ангел ее отговорил, сказав: «Мистики – публика мутная и жуликоватая».

Брайс сердито посмотрела на Тариона и Итана, стоящих за спиной:

– Я не шучу. То, что находится за этой дверью, – не для слабонервных. Джезиба знает этого типа, но даже она не связывается с ним.

– Не вижу других возможностей, – возразил Итан. – Оракул заглядывает лишь в будущее, ничего не говоря о настоящем. Мне необходимо знать, что сейчас происходит с Коннором.

– Длинноногая, если опасаешься за свои нервишки, подожди нас снаружи.

Брайс сокрушенно шмыгнула носом и сделала новую попытку отговорить спутников:

– Сейчас к мистикам ходят лишь отбросы общества.

Пока шли сюда, она дважды заводила разговор об этом, и оба раза безуспешно. Наверное, и эта попытка окончится неудачей, но лучше перестараться. Пойди Хант вместе с ними, он бы изложил свои аргументы прямее и жестче, как и свойственно альфа-придурку. Но его мобильник почему-то не отвечал.

Ей еще достанется за то, что отправилась сюда без него.

– Ладно, – вздохнула Брайс, устремив глаза к жаркому небу. – Раньше войдем, раньше выйдем.

– Это по-нашему, Длинноногая. – Тарион похлопал ее по спине.

Итан молчал, хмуро поглядывая на дверь.

Брайс потянулась к дверному звонку в виде полумесяца, висящего на тонкой железной цепочке. Дернула за полумесяц раз-другой. Внутри гнусаво задребезжало.

– На редкость идиотская затея, – повторила Брайс.

– Мы уже это слышали, – ответил Итан.

Он запрокинул голову, разглядывая дом. Солнце светило прямо на его татуировку со знаком принадлежности к стае Амелии. Не захочется ли ему выдрать этот кусок кожи и начать все заново?

Вопрос пришлось отодвинуть на задний план, ибо одна из планет на двери – громадный Турр, опоясанный пятью кольцами, – сдвинулась. Показался мутновато-серый глаз.

– Вам назначено?

Тарион показал жетон разведки Голубого Двора:

– Голубой Двор нуждается в вашей помощи.

– Неужели? И так срочно? – послышался каркающий смех, и глаз – удивительно цепкий на фоне окружавших его морщин – уставился на русала. Потом глаз довольно сощурился. – Речной народ пожаловал. Какая честь, какая честь…

Планета вернулась на место. Тарион застыл на верхней ступеньке крыльца. Дверь приоткрылась. Изнутри пахнуло холодом вместе с запахом соли, сырости и плесени.

Итан стоял за спиной Брайс, бормоча ругательства. Брайс обернулась и с упреком посмотрела на волка. Он поморщился, перестал бормотать и пружинистой походкой игрока в солнечный мяч переступил порог странного дома. Казалось, они попали в пещеру.

Перед ними стоял старик в сером балахоне. Не человек. Судя по запаху, кто-то из ваниров. Густая седая борода опускалась до самой веревки, служившей ему поясом. Длинные всклокоченные седые волосы ниспадали на плечи. На пальцах одной руки поблескивали четыре перстня: два золотых и два серебряных. В каждом ярко светилась звездочка, заключенная в почти невидимый стеклянный купол.

Нет, то были не звездочки.

У Брайс свело живот при виде крохотной ручки, прижавшейся к внутренней стороне стекла. В этом жесте безошибочно угадывалось отчаяние.

Огненные спрайты. Все четверо – рабы. Проданные кем-то и купленные этим стариком.

Брайс захотелось оторвать старику пальцы вместе с кольцами. Она чувствовала на себе внимательный взгляд Итана. Волк пытался понять причину ее внезапного оцепенения, но ей было не оторвать глаз от спрайтов.

– Не каждый день русалы переступают мой порог, – улыбнулся старик, показывая белые и не по возрасту крепкие зубы. Или они достались ему от кого-то? – Я и не припомню, чтобы русал приходил ко мне вместе с волком и фэйкой.

Брайс сжала в руке сумочку и, совладав с бурлящим возмущением по поводу спрайтов, сказала:

– Нам понадобилось воспользоваться вашими… – Она посмотрела поверх костлявого старческого плеча в тускло освещенное пространство его жилища. – Вашими услугами.

«А потом я сорву с твоих пальцев все кольца и выпущу рабов на волю».

– Почту за честь. – Старик поклонился в пояс Тариону, однако не удостоил поклоном ни Брайс, ни Итана. – Прошу сюда.

Они вошли в сумрак. Брайс держала сумочку так, чтобы в случае чего быстро выхватить лежащий там нож. Жаль, что она не взяла сюда меч Даники. Но приди она сюда с мечом, это могло бы насторожить мистика.

Помещение, куда они попали, было чем-то вроде зала высотой в два этажа. Полки, забитые книгами и свитками, тянулись до самого потолка, тонущего во тьме. На второй этаж вел винтовой пандус. Посередине с потолка свешивался большой золотой шар, освещенный изнутри.