– Я не рановато тебя позвал? – крикнул из реки Тарион.

Итан встал. Русал плескался возле причала, шевеля могучим хвостом. Даже не спросив, зачем он понадобился Тариону, Итан выпалил:

– Ты можешь переместить меня в Костяной Квартал?

От неожиданности Тарион даже заморгал:

– Нет… если ты не хочешь быть заживо съеденным.

– Перебрось меня на тот берег. Только и всего.

– Не могу. Я точно не хочу быть съеденным. Речное зверье не даст нам доплыть.

– Я должен разыскать брата, – заявил Итан. – Узнать, как он там.

Ему было противно видеть жалость на лице Тариона.

– Не представляю, как ты собираешься узнавать. Не у жнецов же будешь спрашивать.

– Мне нужно выяснить, – упрямо повторил Итан. – Перебрось меня в Спящий Город. Может, я хотя бы мельком увижу его там.

– Ты слышал, что я говорил про речных тварей. Истрос кишит ими. – Тарион отвел налипшие на лоб волосы. – Я вот зачем тебя позвал. Поиски мальчишки продолжаются. Теперь мы знаем, что в Спящем Городе его нет. Поищем в других местах. Может, мы с тобой убьем сразу двух зайцев.

– И у тебя есть догадки, где его искать?

– Нет. Мне кровь из носу нужен толчок в верном направлении.

– Ты что-то задумал? – Итан нахмурился.

– Да. Но тебе это не понравится. Брайс тоже.

– А ее зачем втягивать?

Голос Итана звучал все резче, и он ничего не мог с этим поделать.

– Затем, что я знаю Длинноногую. Она непременно захочет примкнуть.

– Не захочет, если мы ничего ей не скажем.

– Нет, я обязательно скажу. Я предпочитаю, чтобы мои яйца оставались на прежнем месте. – Тарион улыбнулся и кивком указал на город за спиной Итана. – Раздобудь денег. Нужна наличность. Золотые марки. Карточка не годится.

– Ты хоть скажи, куда мы отправимся.

Итану уже не нравилась затея Тариона.

– К мистикам, – ответил русал, и его глаза помрачнели.

37

– Держите позицию! – произносила нараспев госпожа Кайра. – Держите, держите!

Левая нога Брайс дрожала от напряжения, стремясь удержать правую ногу в поднятом состоянии.

Рядом с нею потела Юнипера. Лицо фавны было исполнено решимости. Юна держалась безупречно: ни сгорбленных плеч, ни искривленной спины. Все части тела подруги излучали силу и изящество.

– Возвращаемся в первую позицию, – скомандовала балетмейстер, перекрикивая гремящую музыку.

Музыка была явно не балетной, но как раз за это Брайс и любила уроки у госпожи Кайры, сочетавшие элементы классического балета с хитами танцевальных клубов. Такая непривычная смесь помогала Брайс лучше понять ритм движений и их соединение с музыкой, лучше слиться с тем и другим. Она наслаждалась процессом, а не просто танцевала под музыку как когда-то, мечтая о выступлении на сцене.

В этой залитой светом балетной студии, расположенной в артистическом квартале Новой Площади, не существовало такого понятия, как «неправильное телосложение».

– Пятиминутный перерыв, – объявила темноволосая госпожа Кайра (оборотень-лебедь) и направилась к стулу возле зеркальной стены, чтобы выпить воды.

Брайс добрела до своих вещей у противоположной стены, нырнула под станок и достала телефон. Ни одного сообщения. На редкость спокойное утро. Именно такое ей и требовалось.

И потому Брайс пришла сюда. Помимо желания дважды в неделю заниматься у госпожи Кайры, ее сегодняшний приход был обусловлен необходимостью упорядочить бурлящие мысли. Делиться ими с Юниперой она не собиралась.

Да и как скажешь о таком? «Слушай, прими к сведению: Костяной Квартал – сплошное вранье. Я более чем уверена, что никакой загробной жизни не существует. Нет никакого вечного покоя. Наши души прогонят сквозь Ворота Мертвых и превратят в энергию. Правда, кусочек наших душ перепадет Королю Подземья на прокорм. Так что не питай иллюзий».

Юнипера тоже смотрела в телефон, глотая воду.

– Что новенького? – спросила Брайс, все еще восстанавливая дыхание.

Дрожь в ногах мешала ей стоять спокойно.

Юнипера бросила мобильник в свою балетную сумку:

– Коринну Леско произвели в примы.

Брайс разинула рот.

– Знаю, – сказала Юнипера, прочитав возмущение на лице подруги.

Коринна поступила в балетную труппу два года назад. Только в этом сезоне ей стали давать сольные партии. А ведь администрация театра оперы и балета заявляла, что в нынешнем году никаких назначений не будет.

– Это же открытое издевательство над тобой, – не выдержала Брайс.

У Юны дрогнуло горло. Пальцы Брайс сжались в кулаки, словно она готовилась вцепиться в горло каждому режиссеру и члену совета директоров театра за оскорбление, нанесенное Юнипере.

– Они бы вообще с радостью меня уволили, но боятся. Спектакли, где я солирую, всегда собирают полные залы, но они всячески стремятся меня наказать.

– И все потому, что однажды ты сказала правду этим мерзавцам из элиты?

– Спектакли с моим участием приносят театру неплохие деньги, но богатые мерзавцы жертвуют миллионы. – Фавна сделала несколько жадных глотков. – Я намерена держаться до тех пор, пока они не сделают меня примой.

Брайс постучала ногой по светлому паркету:

– Юна, я тебе очень сочувствую.

Подруга лишь расправила плечи. Она держалась со спокойным достоинством, разрывавшим Брайс сердце.

– Я танцую потому, что люблю танцевать, – сказала она.

Кайра объявила продолжение занятий.

– Они не стоят моего гнева. Но приходится часто напоминать себе об этом. – Юнипера поправила волосы. – Что-нибудь слышно о том ребенке?

– Ничего, – покачала головой Брайс, не вдаваясь в подробности.

Кайра включила музыку. Брайс и Юна вернулись на свои места.

Все оставшееся время Брайс потела и кряхтела. Юнипера словно забыла об оскорблении, целиком сосредоточившись на упражнениях. Каждое ее движение было безупречным. Фавна смотрела только в зеркало, словно воюя с собой. Это выражение не изменилось и когда Кайра попросила Юну показать каскад из тридцати двух фуэте – вращений на одной ноге. Юнипера кружилась так, словно ей помогал ветер. Копыто другой ее ноги за все время показа не сдвинулось ни на дюйм.

Совершенная форма. Совершенная танцовщица. Однако этого было недостаточно.

Юнипера ушла сразу же по окончании занятий, даже не оставшись, по обыкновению, поболтать. Брайс задержалась. Дождавшись, пока студия не опустеет, она подошла к Кайре. Балетмейстер стояла у зеркала и восстанавливала дыхание.