Из моей головы исчезли все мысли. Мне показалось, что я перестала слышать звуки.

Я ловила молчаливые волны ярости, несущиеся от Кассиана, Азриеля и Мор. Все трое замерли. Возможно, Тамлин знал, что они готовы его убить, но сейчас его это не заботило. Или он не показывал вида.

Риз лишь пожал плечами и слегка улыбнулся:

– По-моему, это занятие куда предпочтительнее войны.

– Которая началась по твоей милости.

Ризанд слегка моргнул. Единственный признак его замешательства.

Тамлин выпустил коготь.

Каллиас напрягся. Его рука легла на подлокотник стула Виваны, словно Тамлин угрожал ей. Но Тамлин лишь слегка царапнул когтем по узорчатому подлокотнику своего стула. Когда-то вот так его когти проехались по моей коже. Он улыбнулся, явно зная, какие воспоминания пробудил во мне этот жест, но обратился к Ризу:

– Все очень просто, Ризанд. Если бы в тот вечер ты не украл мою невесту, с моей стороны не последовали бы столь чудовищные меры, на которые я был вынужден пойти ради ее возвращения.

– Когда я покидала тебя, вовсю светило солнце, – тихо сказала я.

Зеленые глаза Тамлина потеряли блеск, став похожими на остекленевшие глаза незнакомца. Усмехнувшись, он повернулся в другую сторону, словно потеряв ко мне всякий интерес.

– Тамлин, зачем вообще ты явился сюда? – спросил Каллиас.

Коготь Тамлина глубоко впился в деревянный подлокотник. Я не сомневалась, что и этот жест предназначен мне. Меж тем голос верховного правителя Двора весны звучал обманчиво мягко:

– Я заключил сделку: доступ на мои земли в обмен на возвращение любимой женщины, находившейся в руках чудовища, который привык копаться в чужом разуме. Сразу после ее возвращения я собирался начать сопротивление Сонному королевству и искать способы обойти сделку. Я тогда не знал, что Ризанд и его свора превратили ее в себе подобную. Ей доставляло удовольствие сеять хаос на моих землях, облегчая вторжение силам Сонного королевства. И все это – из-за мелкой обиды: то ли ее собственной, то ли ее… хозяина.

– Ловко же ты умеешь все поставить с ног на голову, – прошептала я. – Или вывернуть наизнанку, с выгодой для себя.

Тамлин будто не слышал моих слов.

– Кстати, Ризанд, когда ты ее окучиваешь, ты замечал странный звук, который она издает перед тем, как ее захлестнет волной наслаждения?

У меня вспыхнули щеки. Это даже нельзя было назвать сражением. Тамлин умело, по кусочкам, пытался уничтожить мою честь и доверие ко мне. Берон сиял от радости, но Эрис молча и сосредоточенно наблюдал за происходящим.

Риз молча оглядел меня с головы до пят, затем снова повернулся к Тамлину. Казалось, вот-вот разразится буря. Но в этот момент раздался ледяной голос Азриеля:

– Изволь выбирать слова, когда говоришь о моей верховной правительнице.

В глазах Тамлина вспыхнуло искреннее удивление, но быстро исчезло, поглощенное такой же искренней яростью. Только сейчас он понял смысл татуировки на моей руке. Губы скривились в пренебрежительной улыбке.

– Однажды ты меня спросила, могу ли я тебя сделать моей верховной правительницей. Когда я ответил, что нет… – Он тихо засмеялся. – Наверное, я недооценил тебя. Зачем тебе служить моему двору, когда у него ты можешь править?

Тамлин наконец соизволил заметить остальных верховных правителей и их свиты.

– Двор Ризанда бойко торгует сказками о защите нашей земли и о мире. Но это не помешало ей явиться в мои владения и сделать их добычей Сонного королевства. Другой ее жертвой стала моя верховная жрица, пытавшая сопротивляться ее поползновениям. Движимая злобой, она не только вторглась в разум жрицы, но и искалечила несчастную. И если вы, собравшиеся здесь, задаетесь вопросом, что сталось с той смертной девушкой, пришедшей в Подгорье, дабы нас спасти… Посмотрите на того, кто сидит рядом с нею. Спросите, какие выгоды он намеревается получить… какие выгоды они оба намереваются получить в результате этой войны или предотвращения оной. Готовы ли вы сражаться с Сонным королевством, чтобы потом оказаться под властью королевы и короля Притиании? Она наглядно показала свои амбиции. Что же касается его… вы собственными глазами видели, с какой готовностью он служил Амаранте, только бы самому остаться невредимым.

Я едва сдерживалась, чтобы не зарычать и не броситься на Тамлина.

– Отлично сыграно, Тамлин, – мрачно рассмеялся Риз. – Ты учишься.

Это еще сильнее подхлестнуло гнев Тамлина. У него даже лицо перекосило. Но он быстро совладал с собой и повернулся к Каллиасу:

– Ты спросил, почему я здесь? Этот же вопрос я могу задать тебе.

Тамлин кивнул в сторону верховного правителя Двора зимы, Виваны и двух других членов их свиты, хранивших молчание.

– Неужели после того, что случилось в Подгорье, у вас еще хватает духу сотрудничать с ним?

Палец Тамлина указывал на Риза. Мне отчаянно захотелось оторвать этот палец и скормить Мидденгардскому червю.

Серебристое сияние, окружавшее Каллиаса, потускнело. То же произошло и с Виваной, хотя она и сказала:

– Мы прибыли сюда, чтобы самим разобраться в этом.

Мор вопросительно смотрела на подругу, но Вивана впервые за все это время не взглянула на нее. Жена Каллиаса смотрела только на него.

– Я не имел никакого отношения к случившемуся тогда, – тихо сказал Риз, обращаясь к ним и ко всем остальным. – Никакого.

Глаза Каллиаса вспыхнули ледяным пламенем.

– Ты стоял возле ее трона, когда был отдан приказ.

Я в ужасе смотрела, как бледнеет золотистая кожа Риза.

– Я пытался ее остановить.

– Расскажи это родителям наших детей, которых она убила, – возразил ему Каллиас. – Что ты пытался.

Надо же, я совсем забыла это звено в цепи злодеяний Амаранты. Трагедия произошла, когда я еще была смертной женщиной и жила при Дворе весны, очень многого не зная. Кто-то из доверенных лиц Ласэна при Дворе зимы сумел сообщить ему, что у них от страшной «болезни» погибло более двух десятков детей. Имя Амаранты боялись произносить вслух.

У Риза напряглись челюсти.

– Не проходит дня, чтобы я не вспомнил про тех детей, – сказал он, обращаясь к Каллиасу, Виване и их спутникам. – Да, не проходит дня.

Об этом я слышала впервые.

Однажды Риз сказал, что есть воспоминания, которыми он не может делиться ни с кем. Даже со мной. Тогда я решила, что они касаются лишь издевательств и унижений, каким его подвергала Амаранта. Оказывается, он был вынужденным свидетелем ее зверств, чинимых над другими. Беспомощным свидетелем, не имеющим сил вмешаться.

Будто пес на поводке у Амаранты, он стоял и слушал, как она распорядилась убить тех детей.

– Разве воспоминания хоть кого-то воскресили? – угрюмо спросил Каллиас.