тебя, а ты всадила ей нож в спину.

Он убьет мечницу. Штелен могла быть кровожадным клептиком, но она была его другом и заслуживала лучшего, чем Лебендих вообще могла ей предложить.

– Пора сделать то, что я должен был сделать еще в Найдрихе.

Лебендих в изумлении покачала головой.

– Ты – идиот.

Она взмахнула мечами – они описали изящные, завораживающие дуги в воздухе – и пошла на Вихтиха. Она очень хорошо двигалась; Лебендих была удивительной гибкой для своих размеров. Равновесие она держала идеально.

Вихтих, припадая на одну ногу, повернулся, не давая ей зайти с фланга. Рана на месте отрубленного мизинца болезненно дергала. Лицо у него горело, щеки раскраснелись, а каждый раз, когда он пытался нахально ухмыльнуться, шрам стягивал губу.

– Опферламм, – сказал он. – Присмотри за дверью.

Глава сорок первая

Мы – искры сознания, угодившие в ловушку фальшивых кукол из плоти и костей. Мы ощущаем себя глубоко привязанными к этим куклам, но это – иллюзия. Имея необходимое желание, эту искру сознания можно переносить с места на место. Почти все, что угодно, подойдет в качестве вместилища для этой искры. Палки, глина, камни, даже плоть и кости другого существа. Хорошо сконструированная кукла сможет даже двигаться. Лично мне больше всего нравится маленький человечек, которого я сделала из веток, скрепленных собственными волосами и соплями.

Швермут, зальбай (колдунья-целительница племени Аусгеброхен)

Штелен повернулась спиной к Бедекту. Если она сейчас не убьет гайстескранкенов Геборене, отсюда никто живым не выберется. Ни Бедект, ни Вихтих, ни Лебендих.

«Ты жаждешь наказания и предпринимаешь все более безумно рискованные попытки получить его – уклонишься ли ты от схватки с этим жрецом, который может освободить твоих внутренних демонов?»

Нет. Если ее друзья умрут здесь, она умрет здесь тоже. Она хотела увидеть, что у нее внутри. Как будут выглядеть ее внутренние демоны, когда выберутся наружу? Будут ли они такими же отвратительными, как она, явятся ли они слепком ее жизни, полной убийств и краж? Или демоны явят миру ее самое первое, самое темное преступление?

Но даже сильнее, чем наказания, даже сильнее, чем стать очищенной от тьмы, она хотела спасти Бедекта. С того дня, много лет назад, когда он вернулся, чтобы спасти ее от альбтраума, она жила у него в долгу. Она знала, что сама бы так никогда не поступила, и это только усугубляло ситуацию. Он ни разу не выказал ни малейшего намека на какие-нибудь чувства к ней, ничем не выразил, что его волнует нечто большее, чем ее полезность для него как клептика, но все же он вернулся за ней. Она – несмотря на то, что глубоко любила его все эти годы, – бросила бы его на смерть.

Не сегодня.

Сегодня ей чего-то хотелось.

«Ничто не может остановить клептика, если он чего-то на самом деле хочет».

Пусть эти монстры были слеплены из грязи – но и из безумия тоже. И потому они делали те же ошибки и имели те же слабости, что и женщина, в чьем мозгу они родились. Они были ровно так же не способны заметить Штелен, как и жрица Геборене.

Штелен, окутанная ненавистью к себе и осознанием того, что она никчемна – не стоит того, чтобы быть замеченной, – стояла позади женщины. Ванистка была худой, как будто голодала несколько месяцев подряд. Она держалась на ногах только силой своей безумной воли. Она балансировала на грани Вершины, от нее несло безумием и воняло как от женщины, чье сумасшествие уже слишком сильно, чтобы хотя бы изредка вспоминать о гигиене.

Штелен понятия не имела, во что верит эта ванистка, что позволяет ей оживлять грязь и камни. Возможно, она ненавидела все человечество и думала, что земля должна восстать, чтобы стряхнуть со своего лица оскверняющую его грязь. Клептик понимала эту ненависть, и до некоторой степени могла даже одобрить. Но, как и в случае со всеми гайстескранкенами, эта ненависть была направлена на ошибочный объект. Жрица Геборене ненавидела себя больше, чем кого-либо другого, жаждала собственной смерти больше, чем истребления своего вида.

Штелен исполнила это самое сокровенное желание женщины и вонзила нож ей в шею. Жрица лягалась и содрогалась в объятиях Штелен, кровь толчками хлестала из вскрытой аорты. Отпустив ее, Штелен увидела, как ванистка и порождения ее безумного разума рухнули на землю. Через три удара затихающего сердца чудовища, слепленные из земли и камней, исчезли все до единого.

Собираясь снова исчезнуть из поля зрения любого, у кого есть глаза, Штелен развернулась к мужчине. Однако она привлекла внимание сотен призраков, кружившихся над полем.

«Иди к нам, – звали они. – Выпусти своих внутренних демонов».

За ними Штелен увидела жреца – он стоял на коленях в грязи и молился, склонив голову.

«Сбрось с себя чувство вины, – говорили демоны. – Ты заслужила эти муки».

Они окружили ее, терзая ее душу прозрачными когтями. Изогнутые, те вонзились в ее сердце, вытаскивая из тела. Плоть Штелен скользнула прочь.

Наказание. Возмездие. Все, чего она жаждала и от чего пыталась ускользнуть, было здесь – вот оно, только руку протяни. Когти – настоящие, острые как сталь, впились в нее изнутри. Она вспомнила тела, располовиненные словно взрывом, как будто что-то вырвалось из них наружу.

Он прогрызает себе путь на свободу.

Невыносимая боль пронзила ее внутренности. Что-то давило на ребра, выпихивая их наружу. Штелен была готова вот-вот лопнуть.

Штелен увидела Бедекта, все еще стоящего над хорошенькой девушкой. Призраки кружили и над ним, пытаясь выцарапать наружу его внутреннего демона.

«Они понятия не имеют, кого они выпустят».

Мертвецы Бедекта окружали его. Они бросались на парящих демонов, но их собственные демоны высвобождались, разрывая их на части.

«Он умрет здесь».

Первый и единственный раз в жизни она попыталась хоть как-то искупить свою вину, и потерпела крах. Полный. Штелен рассмеялась, а ребра ее стонали от давления внутри. Она сейчас разорвется на части, ее душа и кишки выплеснутся ей на ноги.

Что-то выскользнуло из облаков. Покрытая наростами змеиная голова на изогнутой шее, слишком огромное, чтобы вообще подняться в небо, тело. Колоссальные крылья, однако, несли его. С каждым их мощным взмахом нисходящий поток прижимал всех, находящихся внизу, к земле. Змеиные челюсти распахнулись и чистый хаос полился из них. Дракон прожег себе дорогу сквозь армию мертвецов Бедекта, расплавляя и перекручивая их своим дыханием, разрывая саму ткань реальности своим безумием.

Дракон.

На какое-то сумасшедшее мгновение Штелен пожалела, что Лебендих нет здесь, чтобы увидеть это.

Дракон пронесся