– Как могла бы потерять его с ребенком. Или с простофилей.

– Саймон, пожалуйста. Все не так. Все иначе. – Она нашла его руку в темноте и скользнула под нее, словно измученное животное, ищущее убежища. – Я так сильно тебя люблю, что иногда мне кажется, я сойду с ума, если останусь без тебя. Но случается, что ты не думаешь дальше того, что видишь, того, к чему в состоянии прикоснуться. Если кто-то говорит тебе, что у него благие намерения, ты веришь. Если кто-то не справляется, но проявляет старание, ты его никогда не наказываешь и даже не отсылаешь прочь.

– Но разве не этому учит нас Усирис? «Самых слабых из вас, самых бедных из вас я люблю больше всех».

– Но Усирис не король! Он не должен думать о безопасности мира. Он сын рыбака.

– Как я.

– Клянусь Святым Деревом, Саймон, ты опять? Мы же говорим о важных вещах.

– А ты хочешь сказать, что души людей, которые Усирис пытается спасти, не важны?

Она отодвинулась от него.

– Ты нарочно вредничаешь, потому что все еще на меня сердишься?

– О, так теперь я сердитый?

– Сейчас – да.

Он прикусил язык, чтобы не произнести обидные слова, и довольно долго они молча лежали рядом.

– Я боюсь, Мири, – наконец сказал он. – Я не сержусь, мне страшно.

На этот раз ответ его жены прозвучал тихо и был осторожным.

– Что ты имеешь в виду? Чего боишься?

– Всего. Что я глупец, который из-за слепой случайности стал королем. Или еще того хуже, мне было предназначено взойти на трон, но я разочаровал судьбу.

Некоторое время Мириамель ничего не отвечала. Темнота казалась густой, как патока, и скрывала все вокруг.

– Мири? – наконец не выдержал он.

– Я сама боюсь разочаровать наш народ, – тихо заговорила она. – Только плохой правитель не боится. Но не это мой главный страх. И я уже видела, как худшее сбывается.

Саймон понял и теперь в свою очередь долго хранил молчание.

– Я тоже по нему скучаю, – наконец признался он.

– Каждый день, – ответила ему Мири. – Но самое странное то, что я скучаю по нему по-разному. Я скучаю по умершему умному молодому человеку, но также по ребенку, херувиму на толстых ножках, который хватал мою коробку с шитьем и, смеясь, сидел среди булавок и иголок. Я скучаю по мальчишке, мечтавшему стрелять из лука, а потом плакавшему по подстреленной птице. Я скучаю по всем Джонам Джошуа сразу. Как такое может быть?

– Смерть – это пятно, – сказал Саймон. – Она проникает повсюду и отравляет все.

– Да защитит меня Эйдон, я знаю, что так и есть! Воспоминания и все, что от него осталось. Я даже не могу долго смотреть на вещи Джона Джошуа – они для меня предметы, которыми он никогда больше не сможет пользоваться. – Она коротко и горько рассмеялась. – Быть может, именно поэтому я плохо отношусь к Иделе. Она для меня нечто, принадлежавшее Джону Джошуа, но живущее с нами.

Саймон немного подумал.

– Доктор Моргенес однажды сказал мне, что в старом Канде убивали жен и любовниц короля после его смерти, чтобы они сопровождали его в следующей жизни.

– Дорогой Саймон, – сказала она. – Я напишу в своем завещании, чтобы тебя не убивали, когда я умру.

Он улыбнулся, но она не могла увидеть этого в темноте, и Саймон потянулся, снова нашел ее руку и сжал.

– А я напишу такие же слова в моем, дорогая Мири. Но ты можешь прыгнуть в мою могилу, если пожелаешь.

Мири захихикала.

– Какие мы ужасные, – сказала она. – А что, если бог нас слышит?

– Бог всегда слышит. Но он нас создал и знает, на что мы способны. Вероятно, это Первое Правило бога – пусть ничто не сможет тебя шокировать.

– Я только что солгала тебе, Саймон, – заговорила после небольшой паузы Мири. – Но я не хотела. Я не просто боюсь разочаровать мой народ. Я боюсь за Моргана. Мне не нравится, что он отправился в дикие земли. И я сержусь из-за того, что не в силах его защитить.

– Однако мы выжили в этих землях, когда были в таком же возрасте, – заметил он. – И в более опасные дни. И что бы ты теперь обо мне ни думала, я бы вырос куда более глупым, если бы не провел тот год в жестоких сражениях за свою жизнь и не увидел множество необычных вещей. Я получил трудные уроки, но они пошли мне на пользу.

– Я знаю. И, видит бог, Моргану необходим опыт, помимо умения делать долги и бегать за девчонками из таверны. Но ты же знаешь, что тебе сопутствовала удача, а у Моргана ее может не быть. О, муж мой, я не перенесу, если с ним что-то случится! Я не думаю, что смогу жить дальше, если мы потеряем его, как Джона Джошуа.

– Я должен тебе сказать, что это богохульство, – после короткой паузы заметил Саймон. – На самом деле мы никого не теряли, душа Джона Джошуа смотрит на нас с небес, и я верю, что мы с ним еще встретимся. Но целая жизнь слишком большой срок, чтобы ждать воссоединения.

– Слишком долгий. Невозможно долгий.

И вновь они замолчали, во всяком случае, по большей части.

– Ты плачешь? – наконец спросил Саймон.

– Немного. Я плачу, когда думаю о нем. И ничего не могу с собой поделать.

Саймон вздохнул. У него возникло ощущение, что он может сказать нечто настолько важное, что это все изменит, словно волшебное слово из старой сказки, но также и совершенно обычное, вроде пожелания доброго дня.

– Я не хочу тебя потерять, Мириамель. И это еще одна причина моего беспокойства.

– Мир – это страшное место, муж мой. – Он почти слышал, как она вытирает глаза, восстанавливая безмятежное лицо королевы, которое она показывала всем при дворе и обычно даже близким друзьям. – Помнишь, как мы представляли, что, когда мы найдем друг друга, когда Король Бурь будет повержен, с нами больше не случится ничего плохого? Однако вокруг нас продолжаются войны и убийства, болезни и смерти, а опасность грозит всему, что мы любим. Однако именно мы должны продолжать, что бы нам ни угрожало. Мы Верховные королева и король, и у нас нет выбора. Мы должны быть отважными.

– Мне не нравятся эти слова, – сказал Саймон. – Мы должны быть отважными. Всякий раз, когда я их слышу, мне кажется, должно случиться что-то плохое.

– Мы можем иметь лишь то, что имеем, и знать только то, что знаем, – сказала Мири. – Иди сюда, Саймон, обними меня и позволь мне обнять тебя.

Им ничего не удалось решить. Ничто не будет решено, пока все не закончится и они не окажутся вместе в безопасности. Быть может, так попросту не бывает по эту сторону могилы. Но сражение завершилось, во всяком случае, на данный момент, и они приникли друг к другу в темноте.

«Иногда, – подумал Саймон, – это единственное, что мы можем сделать».

Лорд-камергер Джеремия и его помощники трудились точно пчелы в период весеннего цветения, и тронный зал стал почти неузнаваемым. Огромные знамена развевались между древними вымпелами, бело-золотой полог установили с внутренней стороны входной двери, чтобы выбранный Ликтором представитель мог подойти к столу во всем великолепии санцелланских эйдонитов.