Я встала, чтобы немного размять ноги. Было часа три дня, но в окна проникало так мало света, что нам пришлось зажечь свечи. Нрав у шотландского неба переменчивый… Солнце спряталось за черные тучи, тяжело нависшие над долиной. Я прислонилась к наличнику входной двери, которую мы оставили открытой.

– Было бы хорошо выйти в поле и скосить еще овса! Собирается гроза, и он опять намокнет. Может, мы бы и успели управиться с половиной поля до дождя?

– Да, пожалуй, – рассеянно отозвалась Сара. Она как раз нарезала ломтями хлеб и домашний сыр и раскладывала их на тарелке.

Кусочек сыра она протянула маленькой Леиле, которая играла с клубком ниток у ног Маргарет, своей матери. Сара предложила мне присесть к столу и пообедать. Но стоило мне ощутить запах маринованной селедки, как меня снова затошнило.

– Что-то не так? Ты такая бледная, Кейтлин! – встревожилась Сара и как-то странно посмотрела на меня.

Я прикрыла рот ладошкой и сделала глубокий вдох.

– Нет, все в порядке. Просто от запаха селедки меня мутит.

– Ты утром что-нибудь ела? – озабоченным тоном спросила Маргарет.

– Нет, – ответила я не без нотки смущения в тоне.

Женщины переглянулись.

– А от сыра тебя тоже тошнит?

Сара смотрела на меня и улыбалась. Я взяла у нее из рук кусочек хлеба с сыром.

– Тогда ешь сыр. Не хватало еще, чтобы ты на пустой желудок работала в поле!

Размеренные движения серпа нагоняли апатию. Я оступилась и едва не упала, но на помощь вовремя пришла сильная мужская рука.

– Возьми-ка лучше вот это, – сказал Патрик и вручил мне деревянные грабли. – Сгребать легче, чем косить.

– Спасибо. Сегодня вы вернулись раньше обычного, – заметила я, возвращаясь к работе.

– Верно. Стадо оленей переместилось восточнее, к Раннох-Муру, надвигалась гроза, поэтому мы решили, что лучше вернуться. Но ты не беспокойся, к тому времени мы подстрелили годовалого олененка и трех крупных куропаток! Одну я принес тебе, – добавил он и широко улыбнулся.

– Только о еде и думаешь, обжора! – усмехнулась я и похлопала его по плоскому животу.

– Ну, не только… – задумчиво отозвался Патрик, взглянув на Сару.

Моя золовка стояла на коленях на борозде и связывала сноп овса конопляной веревкой.

– Неужели мой старший братишка влюбился? – поддразнила я его.

Патрик помрачнел, однако по-прежнему не сводил глаз с тонкой фигурки.

– К своему несчастью, да, – прошептал он как зачарованный.

– Почему же к несчастью, Пат? По-моему, она отвечает тебе взаимностью.

Брат устало посмотрел на меня.

– Кейтлин, мне нечего ей предложить! Я живу, как цыган, еле свожу концы с концами, да еще и с законом у меня не всегда ладно…

– Не понимаю… Что ты такое говоришь? По-моему, для цыгана ты слишком хорошо одеваешься. Камзол из тонкой английской шерсти, рубашка из ирландского льна, жилет из французского бархата… Хм… Позволь мне усомниться в твоей бедности.

– Я делаю то, чем не пристало гордиться, сестренка.

Я округлила глаза в притворном возмущении.

– Что именно? Тебе случалось красть? Убивать людей?

– Я не шучу, Кейтлин. Я не всегда зарабатываю деньги честным путем.

Я замолчала и нахмурилась. Он подумал с минуту, потом кивнул и опустил глаза, словно пойманный на шалости ребенок.

– Кейтлин, я подделываю документы. Надо же на что-то жить… А я ловко умею управляться с пером. Вот и подделываю разные бумаги. И пропуск Лиама…

Пропуск Лиама? Уж не ослышалась ли я?

– Что? – вскричала я, отступая на шаг. – Так это ты сделал? Ты, мой родной брат?

Я смотрела на него с ужасом и качала головой, потому что не хотела в это верить.

– Но зачем… Как?

Я умолкла, увидев, что на нас стали оглядываться, и понизила голос.

– Пат, как ты мог со мной так поступить?

У меня голова шла кругом от бешенства. Я не знала, что выбрать – ударить его кулаком в глаз, свернуть ему шею или самой убежать подальше, чтобы никто не видел хлынувших из глаз горьких слез. Я выбрала последнее и побежала к холмам. Патрик бросился за мной и достаточно быстро догнал меня, схватил за руку и повернул к себе лицом.

– Кейтлин, послушай меня!

Он крепко сжал мои плечи и заставил посмотреть себе в лицо.

– Уйди, Патрик! Уйди, ты… Проклятье! Лиам сказал, что раздобыл где-то проездной документ, но я и представить не могла, что это ты его дал! – воскликнула я, глядя на него сквозь пелену слез.

– Он не сказал тебе правду, чтобы не выдать меня. Он знал, что тогда ты на меня разозлишься, а ведь я – единственный, на чью помощь ты в тот момент могла рассчитывать. Мне жаль, что так вышло, поверь, искренне жаль! Я хотел вам помочь. Я сделал этот пропуск, чтобы вы могли уехать из Шотландии раньше, чем Лиама схватят и бросят за решетку. Клянусь, если бы я знал… Но было уже слишком поздно. Я отдал Лиаму пропуск еще до того, как его арестовали. Наверняка он спрятал его в надежном месте, а когда вышел на свободу, вернулся туда и забрал. Кейтлин, прости меня!

Во взгляде его я прочитала искреннее отчаяние. Он смотрел мне в глаза, надеясь получить прощение.

– О Патрик!

Я прижалась лбом к его плечу и зарыдала еще горше. Брат крепко обнял меня и зарылся лицом в мои волосы.

– Прости меня, Кейтлин, – шепотом повторил он. – Я даже не думал, что Лиам может уехать, а тебя – оставить…

– Скажи мне, Патрик, можно ли любить и ненавидеть одновременно? Иногда я не могу понять, что я чувствую к Лиаму, и мне кажется, что я никогда больше не смогу любить, не испытывая при этом ненависти… И мне от этого страшно. Временами я ненавижу Лиама так сильно, что мне хочется заставить его страдать так же, как я страдала оттого, что он со мной сделал. В такие минуты я говорю себе, что этот шотландец – трус, дезертир, мерзкий себялюбец. А потом я спрашиваю себя, согласилась бы я опять пройти через весь этот ад, если бы знала, что потом он снова будет со мной рядом, и говорю: я бы это сделала. Ну почему любовь должна приносить столько горя?

– Не знаю, сестричка. Этого я не знаю.

Через несколько минут я отстранилась, шмыгнула носом и вытерла глаза.

– Возвращайся на поле и помоги Саре. Скоро начнется дождь, а скошенный овес, пока сухо, надо успеть отнести в ригу. Я тоже скоро приду. Мне надо немного побыть одной.

– Ты в этом уверена?

– Уверена, – грустно ответила я.

Он убрал волосы с моего лица, поцеловал меня в лоб, постоял еще немного, словно бы не решаясь уйти, но потом повернулся и пошел вниз по склону холма.