Но он все же расслышал более слабый гул и грохот рушащихся зданий. Большая часть домов в столице была построена из кирпича и камня, и теперь стены дробились и разваливались, когда под ними сотрясалась земля.

Ршава, у которого хватило здравого смысла выйти на открытое место, прежде чем проклясть столицу, страстно надеялся, что обрушит Собор на головы тех, кто там собрался. Такое возмездие стало бы для него более сладким и сильным, чем любой поэтический образ. Но когда толчки прекратились, Собор остался цел, хотя находившаяся рядом с ним резиденция патриарха обратилась в руины. Ршава выругался и решил наслать еще одно проклятие, нацеленное только на Собор. Но когда он прислушался к себе, то понял, что внутри у него пусто. Он израсходовал всю накопившуюся в нем силу, и теперь от нее ничего не осталось.

Значит, пора уходить. Если те, кто его приговорил, получат шанс подумать, то догадаются, что землетрясение, последовавшее сразу за совершенным с помощью магии побегом из Собора, не было лишь совпадением. А едва они это поймут, на него начнется охота. Поскольку же его магические силы исчерпаны, ускользать от погони будет нелегко. А раз так, то лучше не ждать, пока враги соберутся с мыслями.

Повторный толчок заставил Ршаву пошатнуться, когда он шел по Срединной улице. Затем он услышал новые вопли и грохот падающих домов. Отовсюду, не стихая, доносились стоны и крики боли. Сколько погребенных под завалами людей сейчас страдает? А сколько уже погибло?

— Пожар! — крикнул кто-то неподалеку.

То была одна из самых больших опасностей, связанных с землетрясением. К счастью для разрушенной столицы империи, в воздухе не было ни малейшего ветерка, способного раздуть пламя.

Обломки завалили даже Срединную улицу, самую широкую в городе Видесс. Обрушилось несколько крытых колоннад, а также часть зданий вдоль нее. Ршава уделил секунду — но лишь секунду — надежде на то, что Лардис и его гостиница уцелели.

По улицам носились мужчины и женщины. Многие выкрикивали имена, пытаясь отыскать родственников и друзей. Другие, подобно Ршаве, направлялись к Серебряным воротам — и, несомненно, к другим воротам тоже. Каждый новый повторный толчок, сотрясавший город, увеличивал поток беженцев. Зимой в Скопенцане проведенная под открытым небом ночь стала бы суровым испытанием. Теплым столичным летом такое решение казалось намного лучшим, нежели провести ночь под крышей, которая может обрушиться.

Подобно Собору, городские стены устояли. Ршаве вновь пришлось смириться с разочарованием. Сейчас он ничего не мог с этим поделать. Серебряные ворота были распахнуты. Ршава присоединился к потоку стремившихся из города мужчин, женщин и детей.

— Мы в безопасности! — сказал кто-то, оказавшись за городскими стенами.

Ршава знал, что он пока еще не в безопасности. Но и Видесс не был в безопасности от него.

Жалкая пародия на лошадь, на которой ехал Ршава, вынуждала его с тоской вспоминать о степных лошадках, оставленных в столице. Оставленных поневоле; Ршава уже не в первый раз подумал, не стоило ли ему хотя бы попытаться вернуть их. И не в первый раз он пожал плечами. Сейчас поздно об этом беспокоиться.

Его улитка с копытами дотащилась до северо-западных ворот в Длинных Стенах. Ршава, скрывая волнение, взглянул на ворота и стоящих возле них солдат. Приказ схватить его на месте вполне мог опередить его. Учитывая достоинства его клячи — вернее, их отсутствие, — опередить Ршаву мог кто угодно и с любым приказом.

Однако часовые у ворот не выглядели особо настороженными.

— Здравствуйте, святой отец, — окликнул Ршаву один из них. — Куда направляетесь?

— В Имброс, — ответил Ршава. Если он поедет и дальше по этой дороге, она приведет его туда. Решив рискнуть, он добавил: — Возвращаюсь домой с синода.

— Фос! — Часовой очертил на груди солнечный круг. Ршава рассудительно повторил его жест. — Мы кое-что о нем слышали. Им следовало бы подвесить того вонючего еретика за пальцы ног и поджарить вверх ногами на медленном огне.

— Нет, этого для него слишком мало. — И другой часовой предложил еще более изобретательную и еще более ужасную пытку.

— Он получит справедливый десерт в следующем мире, — угрюмо заметил Ршава.

Это наверняка сбудется, но его представления о десерте явно отличались от мнения часовых. Все они кивнули.

— Вы, конечно, правы, — сказал один из них, — но нам хотелось бы увидеть, как он получит по заслугам и в этом мире. — Помолчав, он добавил: — Вы едете в Имброс? Тогда будьте осторожны в пути, святой отец. Вокруг города рыщут хаморы, и они любят развлекаться с пойманными путешественниками. Им это нравится, но вам вряд ли придется по душе.

— Спасибо за предупреждение. Благословляю вас за вашу доброту. — Если Ршава собрался играть роль священника, верящего в Фоса, то играть ее следовало убедительно. — Может быть, я даже смогу обратить их в веру во владыку благого и премудрого. — Он снова очертил на груди солнечный круг.

Все часовые, услышавшие его слова, расхохотались.

— Даже не пытайтесь этого делать, если только не хотите быстро умереть, — посоветовал один из них. — Большинство этих парней из клана кубратов, а они самые злобные среди хаморов. Поклоняются Скотосу. — Он плюнул на дорогу.

Ршава тоже плюнул, чтобы не вызвать подозрений.

— Мне можно проехать? — спросил он.

— Езжайте, святой отец. Только потом не говорите, что мы вас не предупреждали. Дороги небезопасны, и даже очень.

— Вера защитит меня, — ответил Ршава. На этот раз несколько часовых очертили на груди символ солнца. Он предположил, что они восхищены его набожностью. Да, он был набожным — или считал себя таковым. Только боги у него и у них были разные. — Трогай!

Он стукнул лошадь пятками по бокам, и она побрела через ворота, выехала за Длинные Стены. Часовые ухмылялись, глядя вслед жалкой кляче.

— Надеюсь, вера его защитит, — проговорил один из них, не понижая голоса. — Благой бог знает, что ему не избежать беды.

— Мы его предупредили, — сказал другой. — А если он не захотел слушать, то едет на свои похороны. И сам будет во всем виноват.

Ршава поехал дальше, гадая, действительно ли кубраты более жестоки, чем остальные хаморы, или они всего-навсего те варвары, которых часовые знали лучше всего. После всего увиденного на северо-востоке он поставил бы на последнее.

И еще он гадал, много ли пройдет времени, прежде чем следом за ним поскачут всадники с суровыми лицами. Хотя весть о беглом еретике еще не достигла ворот, через которые Ршава выехал, в империи Видесс он теперь вне закона — честная добыча для любого, кто сможет его одолеть. Он гораздо опаснее любого одинокого преследователя: фактически он равен целому отряду, — но все же он один. А ему надо спать, и он не может глядеть во все стороны одновременно. Шишка на голове, полученная в Соборе, жестоко напоминала ему об этом. Голова Ршавы до сих пор болела чаще, чем ему хотелось бы.