И еще он гадал, имеет ли это хоть какое-то значение. Голова болела так сильно, что Ршаве захотелось умереть. Через секунду он покачал головой и немедленно об этом пожалел, потому что даже от такого легкого движения его заново пронзила боль, вызвав дикую тошноту. Но он не хотел умирать! Несмотря на свое жалкое состояние, он хотел жить.

Его окатили еще одним ведром грязной воды.

— Вставай, проклятый еретик! Клянусь владыкой благим и премудрым, ты за все получишь сполна.

Вставать? Ему пришлось вспоминать, как заставить ноги работать. Ршава не смог просто встать — так, как встал бы, не получив этого удара по голове. Каждое движение требовало напряженной сосредоточенности. А чтобы их складывать в последовательность, понадобилось еще больше усилий. Но через какое-то время он все же поднялся, пошатываясь, как высокое дерево в бурю.

Ршава понял, что находится в тюремной камере. Прочные железные прутья отделяли его от мучителя. Человек, окативший его водой, стоял, смеясь, в коридоре; уж он-то мог стоять без проблем. Окажись Ршава обычным заключенным, водонос мог бы ничего не опасаться. Но Ршава не был обычным заключенным.

— Будь ты проклят! — прорычал он.

Но человек не упал. Ршава негромко выругался. Неужели ему настолько отбили мозги, что проклятия не срабатывают? Он этому ничуть не удивился бы.

Тут человек очертил на груди солнечный круг.

— Фос! — воскликнул он. — Да ты действительно настолько силен, как мне говорили, и даже сильнее. На меня повесили самые разные амулеты, какие только есть на свете, и все же ты меня едва не свалил.

От таких слов Ршаве сразу полегчало — впервые за все время. Он начал было снова проклинать — тюремщика? чародея?.. — но вовремя сдержался. Есть и другие. Если они придут и обнаружат этого мертвым, с Ршавой станут обращаться еще хуже… если такое возможно. К тому же, убив это ничтожество, он не выйдет из камеры. А выйдет ли он отсюда вообще, если не считать последней прогулки для встречи с мечом палача или, может быть, колом?

— Отныне всякий раз, когда ты попытаешься кого-нибудь проклясть, мы будем бить тебя по голове, — радостно сообщил человек. — И вскоре у тебя не хватит мозгов даже на то, чтобы обмочить себе штаны, — а сейчас ты на большее все равно не способен, так что лучше побереги силы для молитвы.

В этом Ршава не был столь уверен. Когда он придет в себя, то сможет наслать более мощное проклятие. Но могут ли амулеты видесского чародея также стать сильнее? Он не знал, но был склонен в этом усомниться. Однако он все равно кивнул, как если бы понял и принял слова чародея. От этого движения Ршаву вновь пронзил кинжал боли, но он стиснул зубы и вытерпел приступ. Знают об этом его враги или нет, но у него есть кое-что в резерве.

— Мы избавимся от тебя, — сообщил чародей. — Даже патриарх так думает, а он мягок, как куча гусиного пуха.

Созомену не требовались амулеты, чтобы выдержать проклятие Ршавы. Насколько Ршава мог судить, оно на него вовсе не подействовало. Этого Ршава все еще не понимал — и не хотел понять, — но одно он уяснил: вселенский патриарх совсем даже не мягок.

Если враги Ршавы не понимают друг друга, то и этот факт стоит приберечь. И Ршава промолчал, что для видессианина было труднее всего.

Охранник-чародей, наоборот, продолжал бахвалиться. Когда ему было что сказать, он говорил. Когда не было — все равно говорил.

— Тебя отлучат от церкви, — в его голосе сквозило предвкушение. — Предадут анафеме. А потом казнят. Пока на троне сидел твой родственник, ты бы мог отделаться мечом. Но сейчас автократор Стилиан, и тебя, наверное, сожгут. Как тебе такое нравится?

— Не очень, — сознался Ршава. Охранник лишь рассмеялся в ответ. Почему бы и нет? Он ведь сказал кое-что смешное… — Где я? — Ршава задал вопрос, логичный для человека, которого хватили по голове.

Охранник рассмеялся еще громче:

— Ты даже этого не знаешь? А ведь на синоде ты утверждал, что знаешь ответы на все вопросы. Правда, им эти ответы не очень-то понравились, верно?

— Дураки не распознают истину, когда слышат ее.

— А ты, значит, умный? — ответил чародей лучшей колкостью, чем Ршава от него ожидал. — Насчет того, где ты находишься, — в тюрьме под резиденцией патриарха. Куда еще сажать архиеретика, пока готовишься от него избавиться навсегда?

Ршава не знал, что под резиденцией патриарха есть тюрьма. Он мог поспорить, что и Созомену о ней не было ничего известно. Но кое-кому — было. Наверное, сакелларию Созомена. Секретарь патриарха всегда знал, где закопаны тела; он также и присматривал за патриархом для автократора. Интересно, у Созомена сейчас новый сакелларий? Или старый проявил достаточную гибкость?

Но это, вполне буквально, волновало сейчас Ршаву меньше всего.

— Можно мне немного воды напиться… кроме той, в которой ты хотел научить меня плавать? — спросил он.

— О, да ты забавный тип, — усмехнулся охранник. — Поглядим, каким ты станешь смешливым, когда под тобой разожгут дрова. Клянусь Фосом, уж тогда ты вдоволь насмеешься.

Но, к огромному облегчению Ршавы, после этих слов он ушел. Наверное, и впрямь за водой.

Ршава воспользовался случаем и осмотрел свою камеру. Три стены были сложены из прочных камней, четвертая состояла из железных прутьев. До замка он дотянуться не смог. В камере находились лишь холщовый матрас, набитый соломой, и окованное бронзой деревянное ведро удручающе очевидного предназначения.

Помещение кое-как освещали два факела на дальней стене. Ршава был рад, что их всего два: даже от взгляда на факелы голова начинала болеть сильнее. Тот монах едва не размозжил ему череп.

Охранник вернулся в сопровождении двух лучников.

— Встань у дальней стены! — рявкнул он. Ршава повиновался, слегка польщенный тем, что его считают настолько опасным. Лучники прицелились в Ршаву, а охранник просунул в камеру руку и поставил на каменный пол чашу. — Держи. — Он шагнул назад и жестом разрешил Ршаве приблизиться.

Вода оказалась не очень холодной и не особенно свежей. Вполне возможно, она была из того же источника, что и та, которой его окатили. Но Ршаве было все равно. Он жадно напился.

— Спасибо, — выдохнул он, когда чаша опустела.

— Не за что. Пей сколько влезет. Все равно воды не хватит, чтобы залить огонь, когда придет время. До встречи.

Тюремщик ушел вместе с лучниками. Ршаве захотелось швырнуть чашу ему в голову. Он этого не сделал, а потом гадал почему. Что он теперь может совершить такого, что навлечет на него больше бед, чем уже навалилось?

* * *

Как и многое другое в жизни Видесса, предание анафеме и отлучение от церкви имели особую церемонию. Чтобы вывести Ршаву из камеры, охранники явились с поддержкой из нескольких магов. Ему хотелось проклясть их всех, однако он снова передумал. Вряд ли он сможет убить всех — а смысл имел только такой результат. Если они желают провести церемонию, в которой он будет играть главную роль, — пусть попробуют. Он все еще полагал, что сможет отомстить им и позже.