После нескольких дней в море капитан (кавторанг Иден, тот самый бедолага, которому пришлось таранить Норвегию) выходит из каюты нетвердым шагом, хватаясь за что ни попадя. Заплетающимся языком он объявляет, что по приказу командования на палубе отныне можно появляться только в черных лыжных масках, черных перчатках и черных манишках под остальной одеждой. Все это немедленно выдают. Шафто доводит капитана до белого каления, трижды переспрашивая, точно ли тот понял приказы. Одна из причин, по которой Шафто так уважают рядовые — он умеет задавать подобные вопросы, формально не преступая воинского этикета. Капитан, надо отдать ему должное, не спускает на Шафто собак, а ведет его в каюту и показывает инструкцию в зеленом переплете:

Приказ любопытный, даже по меркам подразделения 2702. Смущает и то, что капитан Иден пьян вдребезги, вернее, как он пьян — словно солдат времен войны Севера и Юга, которому полковой лекарь собрался отпилить ногу.

Шафто раздает манишки, перчатки и лыжные маски, приказывает бойцам, чтобы те заткнули хлебало и еще раз отработали шлюпочные учения, а сам находит Роота в импровизированном лазарете. Он чувствует, что пришло время для такого разговора, в котором пытаешься набрести на что-нибудь интересненькое, а если хочешь до чего-нибудь допереть, значит, тебе к Рооту.

— Знаю, вы думаете, я за морфием, — начинает Шафто, — но я просто поговорить.

— Н-да? — отвечает Роот. — Мне надеть капелланскую шляпу?

— Я, бля, протестант. Могу сам поговорить с Богом, когда приспичит.

Роот ошарашен такой внезапной вспышкой враждебности.

— Хорошо, о чем вы хотите поговорить, сержант?

— О нашем задании.

— Я ничего о нем не знаю.

— Ладно, тогда попробуем вычислить.

— Мне казалось, что твое дело — исполнять приказы, — говорит Роот.

— Я исполню.

— Не сомневаюсь.

— А пока у меня до хрена свободного времени, чего бы не разобраться? Капитан велел носить всю эту херню на палубе, где нас могут увидеть. Но какая собака нас здесь увидит?

— Самолет-разведчик?

— Нет здесь у немцев самолетов-разведчиков.

— Другой корабль? — риторически спрашивает Роот, проникаясь духом разговора.

— Мы увидим его в то же самое время и сто раз успеем переодеться.

— Значит, капитана волнуют подводные лодки.

— В яблочко, — говорит Шафто. — С подводной лодки нас можно увидеть в перископ, а мы ничего не заметим.

Однако в тот день им не удается дальше продвинуться в вопросе: зачем командованию надо, чтобы они выглядели неграми в глазах капитана немецкой подводной лодки.

На следующее утро капитан поднимается в рубку с явным намерением бдеть. Он трезвее вчерашнего, но по-прежнему угрюм. На нем яркая гавайка поверх черной рубашки и веревочные сандалии поверх черных носков. Время от времени он надевает черные перчатки, черную лыжную маску и выходит на палубу обозреть горизонт в бинокль.

После восхода солнца пароход еще некоторое время идет на запад, потом ненадолго поворачивает на север, затем с час движется на восток, потом снова на север и опять на запад. Они прочесывают квадрат, и капитану Идену явно не улыбается найти то, что они ищут. Шафто еще раз проводит шлюпочные учения, потом лично проверяет шлюпки и убеждается, что там есть все необходимые припасы.

Около полудня наблюдатель подает голос. Корабль меняет курс и движется теперь примерно на северо-восток. Капитан выходит из рубки и с видом предсмертной обреченности вручает Шафто ящик темно-коричневого сапожного крема и запечатанный пакет с подробными приказами.

Через несколько минут бойцы подразделения 2702 по приказу сержанта Шафто раздеваются до трусов и начинаются мазаться сапожным кремом. У них уже есть вакса, которую приказано втереть в волосы, если те недостаточно черные. Очередной пример того, как военное начальство обходится с маленьким человеком — за ваксу, между прочим, свои деньги плочены.

— Похож я на негра? — спрашивает Шафто Роота.

— Я немного путешествовал, — отвечает Роот, — и, на мой взгляд, ни капельки не похож. Однако для немца, который ни разу в жизни не видел настоящего чернокожего, к тому же в перископ, — чего бы нет? — Потом: — Как я понимаю, ты вычислил задание?

— Приказы, бля, прочел, — осторожно отвечает Шафто.

Они направляются к какому-то кораблю. Когда подходят ближе, Шафто одалживает подзорную трубу и вздрагивает, но не то чтобы очень удивляется, увидев, что кораблей на самом деле два и стоят они борт к борту. У обоих роковые обводы подводных лодок, но один потолще, и Шафто соображает, что это «корова».

Под ногами двигатели переходят на холостой ход. Внезапная тишина и сброс скорости не умиротворяют. Шафто испытывает обычное муторное, беспокойное, сосущее чувство, которое так электризует в бою.

Потрепанный тринидадский пароходик всю войну без особых приключений бороздил себе воды Атлантического океана, мотался между африканскими и карибскими портами, доходя иногда даже до Азор. Может быть, его время от времени замечали патрульные немецкие подлодки и жалели потратить торпеду. Однако сегодня ему крупно не повезло. Он по чистой случайности наткнулся на немецкую «корову» — подлодку снабжения кригсмарине Третьего рейха. Пестрая команда черных, как гуталин, негров столпилась у борта и пялится на странное зрелище: два сцепленных корабля посреди океана. Однако, подойдя ближе, они осознают, что один из кораблей — убийца, а второй несет флаг немецкого ВМФ.

Наступает минутное замешательство — для тупых негров на палубе это, может, и занятное зрелище, но умные негры в рубке поняли, что попали в беду — увидели то, что им видеть не полагалось. Они разворачивают пароходик и дают деру! Час они чешут на всех парах, однако подводная лодка неумолимо преследует их, рассекая воду, как финский нож. Штыревая антенна над рубкой следит за обычными частотами и слышит, как пароходик передает сигнал SOS. В коротком потоке точек и тире он сообщает координаты — свои и «коровы» — и тем подписывает себе смертный приговор.

Чертовы недочеловеки! Что натворили! В двадцать четыре часа «корову» засекут и потопят англичане, и с большой степенью вероятности попутно уничтожат несколько подлодок. Гадкая смерть, когда тебя несколько дней гоняют по океану, бомбя и обстреливая с воздуха. Вот когда до рядового оберторпедомаата доходит непостижимая мудрость фюрера, решившего найти и уничтожить всех, кто не родился немцем.

Тем временем наш средний капитан-лейтенант должен задавать себе вопрос: какова, черт возьми, вероятность, что трамповый тринидадский пароходик случайно наткнулся на нас и нашу «корову» посреди необъятного Атлантического океана?