У Вирджинии умерла бабушка и мы поехали на похороны. Вирджинии пришлось надеть платье, а значит, побрить ноги и натянуть чулки, что с нашей женитьбы случалось всего несколько раз. Я едва не упал, когда ее увидел, и всю заупокойную службу мучился сильнейшей зудящей эрекцией, только и думая, куда бы Вирджинию затащить.

Бабуля жила одна в большом старом доме на холме, пока за пару месяцев до смерти не сломала шейку бедра и не оказалась в больнице. Все ее дети, внуки и правнуки съехались на похороны, так что в доме собралась уйма народу. Дом был красивый и хорошо обставленный. Правда, в последние годы бабулька стала страшной барахольщицей и распихивала повсюду кучи газет, писем и тому подобного. В конце концов мы вывезли несколько грузовиков мусора.

Во всем остальном бабка была очень организованная и оставила весьма подробное завещание. Мебель, посуда, ковры и безделушки — все это она четко расписала между родней. Добра было много, но и потомков — целая куча, так что каждому досталось всего ничего. Вирджинии бабка отписала черный комод орехового дерева с зеркалом, стоящий в нежилой спальне. Мы пошли его смотреть, и там-то я ее трахнул. Я стоял в спущенных штанах, а она сидела на комоде, и ее обтянутые черными чулками пятки вжимались мне в зад. Это было потрясающе. Хорошо, что родственники внизу ели, пили и разговаривали, не то бы они услышали, как она стонет и вопит.

Я наконец рассказал ей про чулки. Мне сразу полегчало. К тому времени я кое-что прочел про то, как развивается мозг, и смирился со своим приколом. Получалось, что в определенном возрасте, где-то между двумя и пятью годами, мозг просто застывает. Та часть, которая отвечает за секс, формируется в это время, и дальше ты живешь с ней до конца жизни. Все голубые, с которыми я говорил, утверждают, что осознали себя голубыми, или по крайней мере отличными от других, задолго до того, как начали думать о сексе, и все они согласны, что гомосексуалиста не сделаешь натуралом, и наоборот.

В этом возрасте часть мозга, отвечающая за секс, часто закорачивается на другие, никак не связанные отделы. Тогда-то и возникает ориентация на сексуальное подавление или подчинение, а у многих появляются очень специфические приколы — скажем, по поводу резины, перьев или обуви. Некоторые бедолаги западают на маленьких детей, и тогда пиши пропало — их можно только кастрировать или запереть до конца жизни. Никакое лечение тут не поможет.

То есть, если хорошенько взвесить, мне достался далеко не худший прикол. Все это я изложил Вирджинии по дороге домой и сам удивился, как спокойно она выслушала. Мне, идиоту, было невдомек, что она размышляет, как это относится к ней самой.

Когда мы вернулись, она честно пошла и купила несколько пар чулок, даже попыталась их носить, но это оказалось не так просто. Чулки предполагают определенный стиль жизни. Они выглядят глупо с джинсами и кроссовками. К чулкам нужны платье или юбка, и не просто джинсовая, а более красивая и парадная. Кроме того, нужны туфли, которых у Вирджинии не было. В чулках неудобно ездить на работу на велосипеде. Более того, чулки нельзя было носить у нас дома. Пока мы учились в аспирантуре, денег не хватало, и мебель мы покупали подержанную, а кое-что я сам соорудил из досок. Вся эта мебель оказалась в скрытых заусеницах, которые мы не замечали, пока ходили в джинсах, но чулки о них рвались в первые пятнадцать минут. Аналогично, у нашего недостроенного дома и развалюшной машины оказалась куча острых углов, цепляющих чулки. С другой стороны, когда мы летали в Лондон на юбилей свадьбы, ездили в черных такси, останавливались в хороших гостиницах, ели в дорогих ресторанах, мы целую неделю вращались в мире, идеально приспособленном для чулок. Это показывало, как сильно должна измениться наша жизнь, чтобы Вирджиния начала так одеваться.

Короче, в припадке добрых намерений куча денег была потрачена на чулки. Какое-то количество раз мы трахнулись очень даже неплохо, хотя, похоже, удовольствие было больше с моей стороны. Вирджиния ни разу не испытала того звериного экстаза, что на бабулькиных похоронах. Чулки скоро изорвались, новые купить у Вирджинии все как-то не получалось, и через год мы вернулись к тому, с чего начали.

Однако наша жизнь понемногу менялась. Я продал кое-какие акции, мы купили новый дом на холме. Наняли грузчиков перевезти нашу обшарпанную мебель, которая в новом доме смотрелась еще плачевнее. Вирджиния сменила работу и теперь должна была ездить туда на машине. Я счел, что наша развалюха недостаточно безопасна, и купил ей маленький «лексус» с кожаными сиденьями и шерстяным ковриком, без всяких углов и зацепок. Скоро пошли дети, я продал старый пикап и купил минивэн.

Тем не менее меня жаба душила покупать новую мебель, пока не начались проблемы со спиной и я не понял, что все дело в продавленном матрасе, на котором мы спим. Поскольку речь шла о моей спине, я и отправился за покупкой.

Вообще-то мне легче прижечь себе язык сигаретой, чем идти что-нибудь покупать. Я представил, как буду обходить все большие мебельные салоны, сравнивая кровати, и мне захотелось умереть. Я хотел прийти в одно место, купить и покончить с этим раз и навсегда. Однако я не хотел дерьмовую кровать, на которую через год будет тошно смотреть, или дешевый матрас, который через пять лет промнется и боли в спине начнутся по новой.

Поэтому я направился прямиком в местную галерею «Гомера Болструда». Я слышал, как говорят о тамошней мебели, особенно женщины — у них сразу становятся такие приглушенные, религиозные голоса. Фабрика, где все это делают, вроде бы в Новой Англии, в том же здании, что и триста лет назад, а стружкой от Гомера Болструда, по слухам, разводили костры под ведьмами. «Гомер Болструд» — вот ответ на вопрос, который я задавал себе с самых похорон: откуда берется вся эта роскошная бабулькина мебель? В каждой семье молодые люди ездят к бабуле на День благодарения и другие нудные семейные торжества, а сами гадают, какой буфет смогут забрать, когда старушка откинет копыта. Некоторые не в силах дотерпеть и отправляются в антикварные магазины.

Однако если запас старинной мебели ограничен, то откуда возьмутся будущие бабули? Я представил, как полстолетия спустя наши с Вирджинией потомки передерутся из-за одного черного комода орехового дерева, а всю остальную нашу мебель свезут прямиком на свалку. Поскольку население растет, а запас старинной мебели не увеличивается, такие ситуации неизбежны. Должен быть источник новой бабулькиной мебели, иначе все будущие американцы обречены сидеть в виниловых креслах, из которых сыплется на пол пенопластовая крупа.

Ответ: «Гомер Болструд». Цена высока. Каждый стол и стул от «Гомера Болструда» должен бы по-хорошему продаваться в коробочке с бархатной подкладкой, как драгоценность. Поэтому я отправился в «Гомер Болструд», ворвался в дверь и налетел на секретаршу. В кроссовках и джинсах я сразу почувствовал себя оборванцем. Видимо, на ее глазах в эту дверь входило много разбогатевших компьютерщиков, потому что она не бухнулась в обморок, а спокойно пригласила пожилую женщину и сказала, что это будет мой личный консультант. Звали ее Маргарет. «Где кровати?» — спросил я. Маргарет поджала губы и объяснила, что это не такое место, где кровати в одном большом зале выставлены рядами, как свиные ноги в мясной лавке. Галерея «Гомера Болструда» состоит из шикарно обставленных комнат, в том числе спален, где, кроме всего прочего, есть кровати. Маргарет повела меня их смотреть. По пути из комнаты в комнату я не преминул заметить, что на Маргарет черные чулки с идеально прямым швом.