От трети до половины всех позиций ЗРК находились в «запретной зоне» для бомбардировок из-за их близости к густонаселенным городским районам. Северовьетнамцы знали об этом и даже разместили несколько ЗРК на футбольном стадионе в центре Ханоя. Нередко запущенные ими ракеты и осколки падали на городские кварталы, приводя к разрушениям и жертвам среди мирного населения, в которых, конечно же, винили американцев. Корабли в гавани Хайфона, в том числе советские и китайские, безнаказанно открывали огонь по пролетающим американским самолетам. Хотя Хайфонский маяк был запрещенной целью, пилоты иногда обстреливали его, чтобы выплеснуть свою злость.

На протяжении всех «Раскатов грома» выбор целей для бомбардировок сопровождался острым и деструктивным соперничеством между Объединенным комитетом начальников штабов, командованием в Тихоокеанском регионе, ВМС и 7-й воздушной армией. Авторитетный военный историк Марк Клодфелтер писал: «Отсутствие единого авиационного командования порождало хаос»[628]. Командующий 7-й воздушной армией генерал-лейтенант Уильям Момайер в Сайгоне составил список из примерно 4000 возможных целей; Разведывательное управление министерства обороны — конкурирующий список из 5000 целей; главком по Тихоокеанскому региону, в ведении которого находились базировавшиеся в Гонолулу стратегические B-52, подготовил свой список. Момайер призывал разрушить дамбы на Красной реке, чтобы смыть рисовые поля в дельте, но Белый дом и слышать не хотел об атаках, которые могли спровоцировать массовый голод.

Первый этап воздушной войны дорого обошелся американцам: в марте 1965 г. ВМС потеряли от 15 до 30 самолетов на каждую тысячу вылетов, тогда как к осени 1966 г. эта цифра сократилась до семи и позже — до четырех самолетов. 58 % боевых потерь ВМС были вызваны наземным огнем по сравнению с 73 % у ВВС США и 64 % у морской пехоты — в общей сложности северовьетнамские зенитчики записали на свой счет 1600 из 2300 американских самолетов, сбитых во время войны. Предвоенные теоретики были правы, утверждая, что ПВО не могли отслеживать низколетящие самолеты, однако они недооценили опасность огневого заграждения, когда секторы неба вокруг целей насыщались плотным зенитным огнем.

Во второй половине 1965 г. бомбардировки усилились: в августе было совершено 2879 боевых вылетов, в сентябре уже 3553. К концу года Объединенному комитету начальников штабов хватило мужества признать, что эти усилия мало отражаются на военном потенциале противника. Комитет рекомендовал сосредоточить удары на нефтяных объектах, хотя, по оценкам Разведывательного управления министерства обороны, для поддержания основной жизнедеятельности Северному Вьетнаму требовалось всего 32 000 тонн нефти в год при накопленных запасах в 179 000 тонн. Энтузиасты нефтяных целей также упустили из виду, что железнодорожные составы в ДРВ по-прежнему ездили на угле и дровах.

Авиация получила добро на атаку нефтяных объектов благодаря новому советнику президента по национальной безопасности Уолту Ростоу, который в апреле 1966 г. сменил выдохшегося и павшего духом Макджорджа Банди. Ростоу хвалил Джонсона за твердость и сравнивал его с Линкольном, заявляя: «Если Эл-Би-Джей [Линдон Бэйнс Джонсон] сумеет сохранить ту же динамику военных усилий, уже через несколько месяцев он выберется из этого»[629]. 29 июня авиация ВМС нанесла удар по хранилищу горюче-смазочных материалов в Хайфоне. По словам пилота, выполнявшего контрольную воздушную разведку, «это выглядело так, будто мы разбомбили все мировые запасы нефти»[630]. Но к тому моменту вьетнамцы уже распределили основные запасы ГСМ по бочкам и подземным резервуарам. Позже тем же летом Вашингтон разрешил стратегическим B-52 нанести удары по военным целям в ДМЗ и в пределах 15 км вглубь территории ДРВ. Stratofortress, каждый из которых нес бомбовую нагрузку в десять раз больше штурмовика, превратили район в испещренный кратерами лунный ландшафт. Но ни это, ни продолжающиеся бомбардировки тропы Хо Ши Мина на территории Лаоса никак не повлияли на переброску грузов и инфильтрацию войск с Севера на Юг. Поскольку неблагоприятные метеоусловия в конце 1966 г. ограничивали вылеты палубной авиации, для бомбардировки целей в дельте Красной реки было предложено использовать стратегические B-52, но из-за риска значительных жертв среди гражданского населения этот вариант был отвергнут Белым домом. Между 2 и 5 декабря истребители-бомбардировщики атаковали железнодорожные объекты, грузовые депо и склады ГСМ недалеко от Ханоя.

К концу года, по данным Разведывательного управления минобороны, было уничтожено 4600 грузовых автомобилей и столько же повреждено, потоплено 4700 и повреждено 8700 судов снабжения, разбомблено 800 железнодорожных вагонов и 16 локомотивов. Самолеты-разведчики 7-й воздушной армии сделали столько аэрофотоснимков целей, что не хватало дешифровальщиков, чтобы их изучить и сделать выводы. В апреле 1967 г., когда начались атаки на энергосистему, разведка подсчитала, сколько электростанций было разрушено, но не дала никакой достоверной оценки того, сколько еще осталось, — главного, что имело значение.

Почти все в высшем военном руководстве выступали за бомбардировки и минирование порта Хайфона, через который поступал основной поток военного импорта в ДРВ. Но президент вздрагивал от мысли о военной конфронтации с Москвой, если пострадают советские грузовые суда. Были надежно защищены и правительственные коммуникации в Ханое, поскольку ключевые коммутационные узлы располагались недалеко от советского посольства. В декабре 1966 г. президент передал через поляков в МКК абсурдное предложение: США введут свободную от бомбардировок зону в пределах 16 км вокруг Ханоя, если Вьетконг оставит в покое такую же зону вокруг Сайгона. Политбюро даже не стало отвечать на это предложение, и США ввели 16-километровый запрет на удары по целям вокруг столицы коммунистов в одностороннем порядке.

Одним из главных парадоксов на этом пире абсурда стало то, что «Раскаты грома» нанесли несравнимо больше ущерба администрации Джонсона, чем правительству Ле Зуана. С одной стороны, международное сообщество и часть американской общественности считали неприемлемым сам факт бомбардировок, какими бы умеренными те ни были. С другой стороны, ястребы в конгрессе обвиняли Джонсона в мягкости и требовали нанести добивающий удар по врагу. Когда он объявил рождественский перерыв в бомбардировках с 24 декабря 1965 г. по 31 января 1966 г., вместо ожидаемых аплодисментов за проявленный гуманизм он столкнулся с привычным гробовым молчанием Ханоя, презрением собственных авиаторов и холодной реакцией остального мира. Постепенная эскалация воздушных атак вкупе с их ограниченным характером дали северовьетнамцам возможность пройти кривую обучения под мелкой моросью бомбовых ударов, а не под мощнейшим, смывающем все грозовым ливнем, о котором мечтали ВВС и ВМС США.

К 1967 г. на вооружении у ДРВ стояло 25 зенитно-ракетных батальонов с шестью ЗРК каждый, около 1000 зенитных орудий и 125 истребителей МиГ. В отсталой стране с неразвитым промышленным производством война породила локальные очаги сложнейшей высокотехнологичной деятельности: противовоздушной обороны. Американские потери росли по мере того, как расширялись бомбардировки целей вокруг Хайфона и Ханоя — «Даунтауна», как называли столицу ДРВ американские пилоты. До конца 1966 г. воздушные операции в Юго-Восточной Азии обходились США в среднем менее чем в один самолет на тысячу вылетов. Но над Северным Вьетнамом этот показатель вырос почти в 25 раз. Самолеты стали вести бомбометание с бо́льших высот, часто с 2 км и выше вместо 1200 м. Это позволяло сократить потери от зенитного огня, но за счет снижения точности. Начали применяться кассетные бомбы для поражения живой силы, в том числе наполненные боевыми элементами замедленного действия, чтобы заставить орудийные и пусковые расчеты прятаться в укрытие.