светом. Солус не обманывал её. Кольца Истины не лгали никогда и Братству не подчинялись. Что происходит? Может, у Солуса есть какой-то план, о котором он не смог предупредить её?

Глава 198. Последнее зелье Эйлин

— Что ж, — медленно произнёс Верховный Мастер. — Пожалуй, время истребить эту заразу на корню. Солус, у тебя готов яд, о котором я просил тебя? Яд, не оставляющий следа?

Торментир утвердительно мотнул головой, по-прежнему глядя на пол и не говоря ни слова.

— Много?

Торментир снова кивнул. Эйлин не удержалась от шпильки:

— Эй, ты, Мастер-ломастер, а зачем тебе яд, да ещё не оставляющий следа, когда ты такой якобы великий и могучий маг?

— Ты всё же глупа, Эйлин, — ответствовал Мастер. — Я, конечно, — маг великой силы, но мои сторонники… Они далеко не все владеют этим мастерством. Даже, я бы сказал, почти никто им не владеет. И нет лучшего способа убрать помеху с дороги и сделать вид, будто человек умер от естественных причин, чем яд, который не оставляет следа. А теперь нам надо проверить, как действует этот яд. Вдруг Солус захочет меня обмануть?

И Штейнмейстер протянул руку к Торментиру. Тот вытащил из-под мантии небольшую, плотно закупоренную бутылочку и подал её Мастеру.

— Вот гад! — ругалась Нелли. — Уже и отравы понаварил. Папаша! — в последнее слово она вложила весь сарказм, на который была способна.

— Прекрасно, Солус, — Мастер смотрел на один из светоносных сгустков у стены сквозь бутылочку с ядом. — А теперь ты сам угостишь свою жену этим напитком.

— Не буду я ничего пить! — заявила Эйлин.

— Не будешь? — вкрадчиво заговорил Мастер. — Значит, ты всё-таки не доверяешь своему мужу? Ты знаешь, что он способен на убийство?

— Ты ошибаешься, я ему доверяю!

— Значит, ты думаешь, что он сотворит какое-нибудь чудо, чтобы яд на тебя не подействовал? Или, может, он приготовил вовсе не яд? Учтите оба, в этом случае мой гнев будет страшен!

— Ты глупец, Мастер, — проговорила Эйлин, стараясь сохранить самообладание. — Хоть ты научился многому из волшебных книг, но кое-что прошло мимо тебя…

— Молчать! — прикрикнул Мастер.

— Ладно, — Эйлин, видя, что Штейнмейстер в ярости, отчаянно заявила. — Солус, давай бутылку!

Торментир подошёл к Эйлин ближе и откупорил сосуд. Женщина почувствовала сильный аромат полыни, идущий от питья.

— Не пейте, не пейте, госпожа Эйлин! — отчаянно закричал Мелис, корчась в оковах. — Прошу вас, не пейте! Послушайте, Мастер… Отец, я сделаю всё, что вы велите, только оставьте её в живых! Я буду вас послушным и хорошим сыном, только не трогайте никого из них!!!

— Наконец-то ты говоришь, как благоразумный мальчик, — удовлетворённо сказал Штейнмейстер. — Но, к сожалению, я должен отказать тебе в этой просьбе. Попроси у меня что-нибудь другое…

Нелли изо всех сил стучала кулаками по стеклу внутри куба, тоже что-то крича и мотая головой так, что длинные волосы хлестали её по лицу.

Мелис же упал на колени перед отцом и продолжал униженно умолять его пощадить Эйлин. Сердце женщины облилось кровью при виде этого.

— Встань, Мелис, — твёрдо сказала она. — Не смей унижаться перед ним. Помни о том, кто ты есть. Всегда помни о своём предназначении.

Мелис посмотрел ей в лицо и замолчал. Он поднялся с колен и выпрямился, став почти такого же роста, как его отец.

— Нелли, — Эйлин подняла голову, — не знаю, слышишь ли ты меня. Не печалься. Делай то, что должна, и тогда ты придёшь к цели. Мы победим!

— Так, хватит этих зажигательных речей! — рявкнул Мастер. — Не тяни время!

— Хорошо, — лицо Эйлин было бледно, но спокойно. — Солус, давай! Помоги придержать пузырёк, а то мне неудобно — понимаешь ли, руки скованы…

И Торментир поднес к её губам напиток, источающий горький запах полыни…

Глава 199. Разорванная цепь

Нелли застыла внутри куба, словно прилипнув к его грани. Она напоминала собой изваяние. Только лицо этого изваяния было испуганным и напряжённым. Мелис закусил губу, ожидая, что произойдёт дальше. Лишь Великий Мастер наслаждался ситуацией.

Торментир резко двинул запястьем, и зелье полилось в рот Эйлин. Немного напитка потекло по её шее и груди, и пуловер тоже напитался запахом полынного зелья. Эйлин, не сопротивляясь, проглотила его. Никто не успел опомниться, как глаза её закатились, руки бессильно повисли вдоль туловища, ноги подкосились. Тело упало на пол мягко, почти без стука.

Штейнмейстер склонился над нею, прислушиваясь, есть ли дыхание или биение сердца. Через мгновение он выпрямился с улыбкой:

— Да, она действительно мертва! — торжествующе произнёс он. — Признаться, Солус, ты сработал лучше, чем я ожидал! Я думал, что ты попытаешься обмануть меня. Но ты молодец. Никаких слёз и сантиментов!

И Мастер хлопнул своего советника по плечу, не обращая внимания на его реакцию. А на лице Торментира читались потрясение и изумление.

— А теперь надо убрать мусор из моего рабочего кабинета, ибо, сын мой, да будет тебе известно, что это мой кабинет, — весело сказал Мастер. — Солус, подойди-ка сюда.

Мастер что-то нажал, и в полу открылся люк, который вёл куда-то в чёрную глубину горы.

— Выбрасывай, — приказал Торментиру Штейнмейстер. — Не хочешь трогать падаль руками — спихни ногой.

Нелли пристально следила за действиями мужчин, стоящих возле тела её матери. В глазах её горела молчаливая ненависть. Она видела, как Торментир носком ботинка подтолкнул тело Эйлин к люку, и оно, скатившись туда, исчезло в непроглядной тьме. Нелли принялась отчаянно кричать и биться о куб, будто её крик мог вернуть Эйлин обратно, в мир живых. Крайне довольный Мастер закрыл люк.

— Там, в глубине, покоятся мои личные противники, — сказал он. — С моим отцом мне пришлось сражаться здесь же. И когда я убил его, тело точно так же сбросил вниз.

Мелис находился в каком-то оцепенении. Здесь был убит его дед, заменивший ему отца. Теперь на его глазах не стало Эйлин, заменившей ему мать. Он смотрел на человека, называющего его сыном, и не чувствовал ничего. Совсем ничего. Это сон, это просто один из страшных снов… Вот только очнуться от него нельзя.

— Что, сынок? — почти ласково спросил Штейнмейстер.

Лицо Мелиса было немного отстранённым. Пришло время проснуться, и Мелис ощутил, как внутри него поднимается, кипит и клокочет ненависть. Она обжигала, распирала его изнутри, и больше молчать он не мог.

— Я