Неблагополучных, потому что дети занимались грабежом, воровством и бандитизмом. О семьях, которые внешне казались преуспевающими.

Асп слушал и впитывал в себя все, что слышал. Они стали большими друзьями — полицейский и великан из Окера.

И вот сейчас, декабрьским вечером, они шли бок о бок по улицам.

— Мы с тобой много говорили о преступлениях и о молодежи...

— Да, — сказал Асп.

— Ты всегда считал, что в первую очередь все зависит от семьи. Ты возмущался родителями, которые не уделяют детям достаточно любви и заботы и потому косвенно виноваты в том, что их дети становятся преступниками и бьют бессмысленно кого ни попало, мстя ни в чем не повинным людям.

Высокая рождественская елка на Большой площади сияла яркими огнями. С крыши упал снег, такси забуксовало на льду.

Асп неуверенно замедлил шаги.

— Все жертвы нападений, — веско продолжал Элг, — это отцы неблагополучных семей, которые, можно считать, погубили свою семью и детей. В Нюхеме без конца происходят такие избиения...

Асп снова зашагал. В обратную сторону.

— Погоди... — Элг поспешил за ним.

— Так ты считаешь, что я злоупотребил твоим доверием?

— Ты воспользовался сведениями... Я рассказывал тебе о детях, о том, что они творят. Об обстановке в доме, об их отцах. Я рассказывал, потому что мне казалось, тебе интересно.

— Мне и было интересно... хотя было так ужасно, так больно слушать... Я все время думал обо всем этом...

— И создал свою личную гражданскую гвардию?

Асп упрямо шагал в обратную сторону. Мимо гостиницы, магазинов.

Элгу не составляло труда идти с ним в ногу, потому что шел он медленно.

— Гражданская гвардия не решает никаких проблем, — продолжал он. — Ты сам говорил. Но ты никуда от нее не ушел. Ты не хотел наказывать детей. Ты решил наказать родителей, потому что по их вине дети стали такими, какие они есть.

— Это вина всего общества.

— Со всем обществом тебе не справиться. Поэтому ты наказываешь тех, кого можешь. Я тебя понимаю...

— Понимаешь?

Стефан схватил его за руку и задержал.

— Ты же это знаешь.

Асп посмотрел на него.

— Не исключено, что в один прекрасный вечер отдубасят и Ханса Линдстрёма, так?

Асп молчал.

— Ты выяснял, где они живут, как они выглядят, выжидал подходящего случая и бил, да?

Асп молчал.

— Таким путем ничего не добьешься, — сказал Стефан почти умоляюще.

— Что же теперь будет?

— А что?

— Ты полицейский... Я использовал твои сведения... Теперь ты позаботишься, чтобы меня наказали?

— Ты уже наказан, — сказал Элг. — Я лишь прошу тебя покончить с этим, хотя, возможно, ты делал только то, что охотно сделали бы многие другие. — Он пожал плечами. — У меня и у самого не раз возникало желание...

— Правда? — спросил Асп без всякого выражения.

— Да. Я тоже всего лишь человек. Но... Можешь ты пообещать, что бросишь это дело?

Асп глядел в землю.

— Я еще мог бы понять, что ты расправился с отцами мальчишек, повинных в смерти Эльсы. Но все остальные...

— Дальше пошло само собой. Это стало как бы внутренней потребностью...

— Но все поколение не накажешь. Ты же не пытаешься расправиться подобным образом с политиками?

Асп криво усмехнулся.

— Обещай мне, что больше такого не будет, — настаивал Стефан.

Эрик Асп кивнул.

— Обещаю. Больше это не повторится... Ни к чему это все...

— Чтобы изменить общество, для начала придется снести к черту Нюхем и Росенгорд.

— Да... Ну, пока...

Асп зашагал прочь.

— Куда же ты?

— Домой... Ты извини меня... больше я тебе не стану докучать... Кланяйся Саге... Она знает?

— Она ждет нас с пиццей и вином.

— С пиццей?

— Она ждет нас. Пойдем со мной...

— Нет. — Асп покачал головой. — Нет... я не могу.

— Ну, кому будет лучше, если ты не пойдешь?

Асп снова потряс головой.

— Да пошли же. Ты всего лишь человек... Я тоже... И мы сейчас пойдем ко мне. Я же не говорю: давай забудем все. Это нам не удастся. Но давай сохраним это как нашу общую тайну. Мы не будем больше говорить на эту тему. Но мы всегда будем знать, помнить...

— Сага ведь знает...

— Да, она знает. Но она знает почти все, что знаю я, и я знаю почти все, что знает она...

— Право, я...

— Пошли. У меня есть виски.

Он умолял Аспа.

Асп улыбнулся.

Зазвонили церковные колокола.

В Химмельсхольме царили тишина и покой.

Рут Маттиассон сидела у себя в столовой, уставясь в стену невидящим взглядом. Ей было очень тяжело. Ее губы шевелились. Она безмолвно читала молитву.

Но никто ее не слышал.

Только стены.

А стены не умеют говорить.

Эспен Ховардсхолм

ИСТОРИЯ О КАЛЛЕ И РЕЙНЕРТЕ

Espen Haavardsholm

BOKA OM KALLE OG REINERT

© Gyldendal Norsk Forlag A/S 1978

Перевод с норвежского Л. Горлиной

1

— Ну-ка послушай, что это там за звук?

— Да нет, не это.

— Но ты его слышишь, а, Калле?

— Подозрительно, верно?

I can’t get no[9]

— Нет, третья программа тут ни при чем.

— Наверно, двигатель барахлит, что ж еще?

— Это смахивает... знаешь, на что это смахивает? На свисток.

And I try

And I try

And I try

And I try[10]

Свисток. Свисток Круски. Бронзовая медаль в беге на три тысячи метров с препятствиями. Мельбурн тысяча девятьсот пятьдесят шесть. Круска. Это мы его так прозвали. В честь Ларсена Круски, героя Мельбурна. «Мальчики! Ста-а-ановись! Смирно! Мальчики-и-и! Двоих добровольцев посылаю с поручением и освобождаю от физкультуры!»

«Мальчики-и-и!