влияния всесильной бюрократии и богатых домов и ухудшения положения народа, в первую очередь крестьян.

В основном труде философа «Цяньфу лунь» («Суждения затворника») нашла отражение идейно-политическая обстановка, которая сложилась в Китае во II в. н. э. В ряде мест Ван Фу критикует и социальную несправедливость, царящую в обществе, основы господствующей морали.

В философских воззрениях Ван Фу заметна эклектичность. Он приемлет основные этические категории конфуцианства, часто обращается к авторитету Конфуция, но в то же время выступает против расточительства знати, в частности против роскошных похорон, ратует за необходимость проявлять больше заботы о народе, за развитие земледелия, в чем повторяет идеи Мо-цзы. Его критические выступления во многом созвучны взглядам Ван Чуна. В учении о всеобъемлющей и всепроникающей субстанции ци, дуализме природных сил инь-ян и их взаимодействии Ван Фу придерживается концепций китайских натурфилософов.

До наших дней сохранилось 10 глав его труда «Цяньфу лунь», разбитых, в свою очередь, на 36 подглав. Они обычно издаются с комментариями цинского ученого Ван Цзипэя. В настоящий сборник включен перевод четырех подглав его труда, который сделан по текстам, опубликованным в хрестоматии «Избранные материалы по истории китайской философии (период двух Хань)» (т. 2. Пекин, 1960).

П. М. Устин, Линь Лин

Подглава «Хвала учению»

То, что ценно для Неба и Земли, — это человек; то, перед чем преклоняются совершенномудрые, — это долг. Добродетель и долг постигаются разумом; то, к чему стремятся просвещенные и мудрые, — это знания. Хотя и есть многомудрые — не от рождения они [все] знают, хотя и есть талантливые — не от рождения они [все] умеют. Не зря в древних книгах говорится, что Хуан-ди учился у Фэн Хоу[1112], Чжуань-сюй — у Лао Пэна[1113], Ди-ку — у Чжу Жуна[1114], Яо — у У Чэна[1115], Шунь — у Цзи Хоу[1116]. Юй-у Мо Жу[1117], Тан — у И Иня[1118], Вэнь и У[1119] учились у Цзян Шана[1120], Чжоу-гун учился у Шу Сю, Конфуций — у Лао Даня[1121]. Если сказанное заслуживает доверия, значит, человеку не учиться нельзя. [Если] эти одиннадцать благородных мужей, будучи высокомудрыми, пополняли знания, совершенствовали добродетели только благодаря учебе, что тогда говорить об обыкновенных людях! Поэтому-то «мастер, желающий хорошо сделать свое дело, должен прежде всего наточить свои инструменты»[1122], благородный муж, намеренный проповедовать чувство долга, должен прежде всего выучиться. В «И цзине» говорится: «Благородный муж накапливает добродетели, изучая речи и поступки древних»[1123]. Вот почему человеку необходимы знания, как предмету — обработка. Известная в эпоху Ся яшма в форме полумесяца и яшмовый диск Бянь Хэ из Чу[1124], обладая изумительными качествами, остались бы простыми камнями, не пройди [они] обработку и полировку. Первоначальным материалом для [ритуальных] сосудов фу и гуй, для парадных одежд, в которые облачались во время аудиенций и жертвоприношений, служили обычные деревья с гор и равнин, нить коконов шелкопряда. [Но] после того как искусный Чуй[1125], разметив бревно плотницким шнуром, обтесывал его топором, а ткачиха, окрасив [шелковые нити] в пять цветов[1126], пускала их в ткацкий станок, [изделия мастера] превращались в ритуальные сосуды для храма предков, [изделия ткачихи] — в парадные одеяния, достойные подношения духам и князьям. Тем более не замедлят появиться результаты, если благородному мужу, обладающему честным, чистым нравом, прозорливым, острым умом, дать доброго друга, мудрого учителя для наставлений, научить [его] ритуалу, музыке, передать [ему] мысли, [заложенные] в «Ши цзине» и «Шу цзине», обогатить [его] знанием чжоуской «И цзин», просветить с помощью «Чунь цю». [Недаром] в «Ши цзине» говорится:

Иль на трясогузку ты бросишь свой взор

Она и поет, и летит на простор...

Вперед, что ни день, я все дальше иду,

Шаг с каждой луной ускоряй — все не скор!

Пораньше вставай и попозже ложись

Жизнь давшим тебе да не будешь в укор[1127].

Поэтому благородный муж с утра до вечера должен воспитывать [в себе] добродетель и совершенствовать знания не только ради [расширения] кругозора, но и для продолжения славы предков и возвеличения родителей.

Конфуций говорил: «Я часто целые дни не ем и целые ночи не сплю, все думаю. Но от этого пользы нет. Лучше учиться!»[1128] И далее: «Когда работаешь на пашне, тебя подстерегает голод; когда занимаешься учением, тебя ждет довольство. Благородный муж беспокоится о правильном Пути и не беспокоится о бедности»[1129]. Цзи-цзы[1130] [в свое время] изложил шесть [несчастливых] крайностей, а в песне о «Северных воротах» из «Нравов царств»[1131] тоже поется о нищете. Но разве [мы проповедуем] любовь к бедности, [когда говорим], что не следует беспокоиться о бедности? Мы говорим [так потому], что волю следует сосредоточить на чем-то таком, что является более важным, [чем бедность]. Поэтому благородный муж стремится к богатству не ради изысканных яств, красивых нарядов, чудесной музыки, изящных женщин, а [для того, чтобы] овладеть правильным путем и приумножить добродетели. А этот путь постигается учебой и скрыт в книгах. Учение продвигается быстро, когда есть состояние, и заходит в тупик, если состояния нет. То, что Дун Чжуншу за всю жизнь не поинтересовался, как идут дела у него в доме, а Цзин Цзюньмин[1132] годами не покидал [своего] двора, что позволило [им обоим] целиком отдаться учебе и достичь [в этом] выдающихся результатов, объясняется именно [их] богатством. Такие богатые, а сумели проявить настоящее прилежание — это присуще людям талантливым. Ни Куань кормился на улицах столицы тяжким трудом, Куан Хэн[1133] подавал вино в харчевне — настолько бедными они были. Такие бедные, а сумели достичь многого в учении — это присуще людям совершенным. В ту пору посвятивших себя учебе в [столичных] школах насчитывалось более десяти тысяч, а завершивших учебу оказалось несколько десятков. Почему так случилось? Потому, что совершенствованию богатых помешало [их] богатство, бедные же изменили [свои] намерения из-за нищеты; были и такие, кто из-за смут пропустил время, — все эти люди не добились поставленной цели, утратили то, чего уже достигли, и остались недостаточно просвещенными. Вот почему наверняка лишь немногие, не обладающие талантом Дуна и Цзина, волей Ни и Куана, способны, превозмогая себя, забросить домашние дела и на длительное время пойти в ученики.

Хотя эти четверо владели чутким слухом, острым зрением, [хотя они] проявили честность,