Закона не мог бы теперь сказать со всей определенностью, были ли Глаза Будды всего лишь легендой или их унесли с вершины главного святилища Индии совсем недавно. Тайны множились, и решения очередной загадки не существовало. Словно во сне, Кинжал Закона неспешно спустился с большой ступы.

Что же теперь делать? Объявить новость братьям означало посеять полное смятение и окончательно разрушить налаженную за десятилетия упорядоченность внутренней жизни обители. Возложить ответственность на Буддхабадру, который, должно быть, унес Глаза Будды в Страну Снегов? Допустим, святыню забрал кто-то другой…

Есть только один выход: найти святыню и вернуть в монастырь.

Но где ее искать?

Нужно вернуться в Самье! Все рассказать ламе Рамае сГампо… Выслушав скорбную весть, он не сможет молчать и дальше.

Бедный Кинжал Закона, столь озабоченный благом всей общины, и вообразить не мог, что всего несколько мгновений спустя созревшие у него планы будут разрушены.

ГЛАВА 29

ЛОЯН, КИТАЙ, 2 СЕНТЯБРЯ 656 ГОДА

В монастыре Познания Высших Благодеяний в Лояне царила невероятная суматоха.

Повсюду пахло воском и ароматическими травами.

Послушники с рисовыми метлами и тряпками в руках уже навели идеальный порядок в помещениях: кедровые полы сияли так, словно были покрыты лаком, на скамьях в молитвенных залах лежали новые маленькие подушечки из пламенно-алого шелка.

Впервые императрица лично прибывает в обитель, чтобы встретиться с настоятелем Безупречной Пустотой.

Восемь дней назад она прислала ему короткое послание, сообщив о своем решении нанести визит в благодарность за то, что он посетил ее годом ранее. Узнав об этом, настоятель тотчас отдал распоряжение навести в обители блеск и развесить лучшие знамена; их немедленно извлекли из стоявших в библиотеке тяжелых сундуков и бросились укреплять на стенах.

В честь императрицы повсюду расставили самые прекрасные статуи Будды и святых: Гуанъинь-Авалокитешвары — бодхисатвы Милосердия, Майтрейи — Будды Грядущего, Амиды — правителя Западного Рая. Перед этими шедеврами горели мириады свечей и ароматных палочек в бронзовых курильницах.

Безупречная Пустота припомнил предыдущую встречу с У-хоу. Тогда она сказала:

— Я не забыла о вас. Я непременно пришлю вам шелк, но чуть позже. Император поручил мне провести расследование путей распространения в стране незаконного шелка. Вокруг столько бесчестных людей! Они создали разветвленную сеть, но мы раскрыли ее, и теперь положение изменится!

— Я слышал об этом, ваше величество! — вежливо ответил настоятель.

Слова У-хоу напомнили ему о наивной идее Буддхабадры, высказанной во время встречи, провалившейся из-за отсутствия Безумного Облака: коконы шелкопряда могут послужить залогом безопасности и процветания монастыря Единственной Дхармы, который на подпольном производстве, устроенном в Индии, заработает много серебра. В обеспечение соглашения он предлагал доставить сандаловую шкатулку в форме сердца… но поскольку и встреча, и договоренность были сорваны, все эти разговоры почти забылись.

Безупречная Пустота предполагал, что на этот раз императрица привезет обещанный шелк. Для чего же еще она решилась приехать лично?

— Прошу меня великодушно простить, дорогой Учитель! Дело с незаконной торговлей обернулось неожиданными последствиями, и выжидать придется дольше, чем я рассчитывала. Ваш посланец, Первое Из Четырех Солнц Освещающих Мир, передал мне, что вы обеспокоены тем, как идут дела у церкви Большой Колесницы… Какие-то непредвиденные трудности? Надеюсь, за это время они были преодолены и вы обрели спокойствие духа?

— Ваше величество, увы, это не так! Меня по-прежнему гложет тревога. Я послал одного из самых одаренных монахов с особой миссией, от которой зависело наше спокойствие. Но этот молодой человек, предельно верный и острый умом, прекрасно владеющий боевыми искусствами, так и не вернулся из тибетского монастыря, куда я его направил. Не могу вообразить, что с ним сталось… — горестно вздохнул Безупречная Пустота.

— Возможно, ему пришлось пойти другой дорогой? В конце концов, в обширном мире столько разнообразных искушений и соблазнов, а ведь ему предстояло проделать немалый путь по Китаю и стране Бод.

— Не думаю, ваше величество! Этот молодой монах заслуживает полнейшего доверия!

— А если он встретил по дороге красивую женщину и влюбился? — улыбнулась вдруг У-хоу, искоса глядя на почтенного настоятеля.

— В таком случае его ожидает ледяной ад, и ничего больше! Пять Защит принял обет чистоты и безбрачия, поклялся всю жизнь принадлежать общине Познания Высших Благодеяний! Этот юноша обладает исключительными качествами. Я собирался сделать его своим личным помощником. Не могу представить себе, чтобы он пренебрег всем этим!

— А если да — вы бы простили его?

— Никогда! — отрезал Безупречная Пустота, в глазах его вспыхнуло возмущение, вызванное одним только предположением императрицы.

— Но ведь настоятель монастыря Большой Колесницы может освободить монаха от принесенных обетов? — мягко поинтересовалась она.

— Каждый должен следовать однажды избранному пути! Если человек стал буддийским монахом, этот выбор нельзя отбросить в сторону, как нечто незначительное!

— Жизнь бывает порой сложна и извилиста, я сама — очевидный тому пример. По своему рождению я должна была служить торговцу мебелью или мелкому чиновнику… но судьба повернулась так, что я стала императрицей!

— Я говорю лишь о тех, кто не следует указанию Веры, направляющей к Истине, ваше величество, — как можно более почтительно заметил настоятель из Лояна. — Вы всегда хранили преданность указующему Пути, а если бы Пять Защит решился поступить так, как вы описываете, он лишился бы надежды на достижение истинной цели и спасение! Такой поступок был бы тяжелейшим предательством!

Императрица Китая поняла, что продолжать разговор сейчас будет бессмысленно. Ей подумалось вдруг, что суровый настоятель способен как на худшие, так и на лучшие порывы духа.

— Учитель Безупречная Пустота, я только что потеряла свою малышку! — внезапно воскликнула У-хоу и разразилась потоком слез.

Ошарашенный учитель дхьяны несколько мгновений молча смотрел на прекрасное заплаканное лицо императрицы. Та сила страсти, с которой она рыдала, казалась невероятной, и это представило ее в глазах Безупречной Пустоты совершенно в другой ипостаси.

У-хоу сказала настоятелю чистую правду. Несколькими днями ранее повитуха, служившая в императорском дворце, необычайно толстая матрона, привыкшая всем говорить правду без обиняков, объявила императрице, у которой случились преждевременные роды:

— Ваше величество, ребенок мертв! Это была девочка!

Собрание медиков сухо постановило, что правительнице необходимо принять пилюли и употреблять мази, обычно рекомендуемые роженицам. Никто не сокрушался, ни у кого на лице не промелькнуло и тени сочувствия.

Всего лишь девочка, появившаяся на свет мертворожденной! Она не имела никакого значения с точки зрения престолонаследия. Для императрицы было бы неуместно проявить слабость в такой незначительной оказии.

Гао-цзун, чьи помыслы занимали лишь юные наложницы, едва достигшие брачного возраста, едва узнав пол ребенка, мгновенно потерял к нему интерес