– Прорвались! – выдохнул Кум.

Лицо его было страшно подсвечено красными всполохами –быстро разгоралось подожженное ДПНК...

– Это наш единственный шанс, – шепотом, едва слышносказал Спартак.

Но Комсомолец его услышал.

– Сегодня вроде бы чуть потеплее, да, Серега? –Прохорцев с шумом втянул в себя морозный воздух.

– Это просто вам так кажется. Потому что вчера весь день мыс вами проторчали на улице и замерзли как сволочи. А сегодня все больше вкомнате сидим, – сказал Калязин.

– Ну нет чтобы согласиться с начальством. Сказал бы:воистину так, товарищ полковник, как всегда вы правы.

– Брали бы с собой Садовникова, он бы вам умело поддакивал.Куда мне до него.

– Ишь как осмелел, майор. Знаешь, что без тебя в этом делене обойтись.

– Не обойтись, Аркадий Андреич, – на полном серьезесказал майор Калязин. – Дело уж больно тонкое. Прямо как весенний лед:того и гляди под ногами проломится, и ухнешь в ледяную воду. Бунт в лагере –само по себе событие не рядовое, а тут уже не бунтом пахнет, тут восстаниемпахнет. А это, сами понимаете, уже совсем другой коленкор с совсем другимиоргвыводами, головушки могут полететь вплоть до самого верхнего верха...И последнее во многом зависит от того, как мы с вами эти события отразим.Тут надо сработать аккуратненько, а не по-садовниковски – топором и зубилом.Надо отразить так, чтоб к нам с вами претензий ни у кого не возникло. Например,претензий за некачественно проведенное расследование или неправильнуюквалификацию деяний, чтоб мы в любом случае в стороночке остались и оттуда бынаблюдали за развитием истории...

– До Нового года бы успеть отразить, – проворчал Прохорцев. –Не то нас самих, знаешь ли, топором и зубилом.

Полковник и майор направлялись к уцелевшемуадминистративному корпусу, шли от солдатских казарм, возле которых стоялаполевая кухня и где они только что отобедали прямо-таки по-суворовски – щами дакашей. Остановились на краю бывшего лагерного плаца. Захотелось перекурить насвежем воздухе. Еще насидятся в прокуренном помещении.

От сгоревших бараков тянуло гарью. Зеки сожгли три барака.Два сожгли ночью, сожгли просто так, в отместку непонятно кому, от злости. Аодин сожгли под утро, прежде снеся в него все трупы – и заключенных, илагработников. Устроили большой погребальный костер. Понятно, проделано этобыло с умыслом – чтоб затруднить выяснение, кто погиб, а кто в бегах. Сейчассолдаты как раз работают на пожарище...

Полковник Прохорцев и майор Калязин курили, глядя наперепачканный кровью снег. На плацу еще валялись никем не убранные ушанки,варежки, какие-то непонятные обрывки, несколько испачканных кровью алюминиевыхмисок.

– Так, может, на самом деле зеки-бунтари прорвались черезшлюз благодаря Иуде? – задумчиво проговорил Прохорцев.

«Иудой» они договорились называть между собой начальникаоперчасти лагеря. Можно сказать, присвоили ему оперативный псевдоним.

– Не-а, – помотал головой Калязин. – Он тут ни причем. Думаю, все было в точности так, как нам сегодня рассказал гражданинарестант. Так совпало. Чудовищная нелепая случайность. Шлюз был открыт,поскольку в него заходил возвращающийся с работ отряд. А отряд возвращался такпоздно, уже по ночи, потому что сломался грузовик, который должен был привезтиего к вечерней поверке, и отряду пришлось идти в лагерь пешком. Случайность,роль которой в человеческой жизни почему-то всегда умаляется. А между тем,Аркадий Андреич, вся мировая история стоит на случайностях. Наполеон передВатерлоо выпил лишнего или переел на ночь, встал наутро с больной головой ипроиграл важнейшую из своих битв.

– Любишь ты, майор, изъясняться красиво и... –полковник многозначительно взглянул на подчиненного, подняв вверх пальцы сзажатой в них дымящейся папиросой (вообще-то он курил «Казбек», но забыл свои вкабинете Кума и вынужден был стрельнуть у подчиненного). – И опасноизъясняешься. Правда, у тебя хватает ума не повторять этого никому другому,кроме меня, что, как говорится, выгодно тебя характеризует. Но и при мнерекомендую высказываться поаккуратнее. Ты вот лучше скажи, раз такой умный,почему конвой не выгнал отряд за периметр и не закрыл шлюз? Как ты это себевидишь?

– Исходя из того, что говорили сегодня на допросах эти двое,я рисую себе такую картину, – Калязин в несколько частых и сильных затяжекраскурил затухающую папиросу. – В шлюз заводят отряд. Как раз в этотмомент толпа зеков несется к ДПНК. Вопли, крики. Зеки идущего с работ отрядавидят это, слышат что-нибудь вроде: «Бей легавых! Бунт, ребята!» – вдобавокчасть бегущей толпы сворачивает к шлюзу. Конвой пытается запереть шлюз, нокто-то из застрявшего в шлюзе отряда первым кидается на конвой, за нимсрываются остальные. И всё, уже никакими выстрелами зеков не остановить, прутна пули, как объевшиеся мухоморов викинги, прут по упавшим, по подстреленнымтоварищам. Сминают конвой, завладевают оружием. Оружия у них, конечно, негусто, но это же оружие, и оно придает им еще больше решимости. Они несутся карсеналу... Да что ж такое!

У майора снова потухла папироса, на этот раз пришлосьдоставать зажигалку (немецкая трофейная – Калязин некоторое время служил вГермании, в особом отделе) и снова прикуривать.

– Нам еще предстоит выяснить, сколько солдат было в оружейке.Хотя много быть не могло, – пряча зажигалку в карман шинели, продолжилКалязин. – Зато у них было оружие, вдобавок вышкари организовализаградительный огонь из пулеметов. Все это заставило зеков залечь. Завязываетсяперестрелка. Черт его знает, чем бы это все закончилось, если бы не нашИудушка...

– Зеки собирались поджечь оружейку и всех спалить. Так бы ипоступили, наверное, – кивнул Прохорцев. – Правда, не факт, чтополучилось бы. Сегодняшний номер первый утверждает, что подпалить предлагалифронтовики, а номер второй говорит, что это были суки...

– Суки быть никак не могли, – уверенно сказалКалязин. – Они находились в своем бараке, готовились встречать воров. Иприсоединились к бузящим позже...

– Вот тут в этой связи для меня целых два непонятных факта.Может, ты мне их разъяснишь, раз такой умный, – Прохорцев замысловатокрутанул рукой, и недокуренная папироса выпала из его пальцев, что, впрочем,нисколько полковника не огорчило. – Факт первый. Как так получилось, чтобунт, направленный против сук, тут же повернулся против лагработников?

– Ну это как раз мне совершенно понятно, – сказалКалязин. – Заводилы из воров на плацу орали, что опера-де натравили на нихсук, что не успокоятся, пока всех воров не перебьют, но они, мол, не бараны назаклании, и все в таком духе... Словом, друг друга заводили, распаляли,доводили до истерики, все же были в крови, а вид крови всегда пьянит ибудоражит... И вот появляются лагработники. Достаточно было кому-то первымсорваться с места. Этим «кем-то», как показал первый допрошенный нами сегоднязек, стал Марсель... Он и орал: «Воры, где ваша слава!» – бросился на наших...Так это и было.