– А про город чего? Ты предлагаешь сперва захватить город,навести там шороху и натопать ложный след? – Надо отдать должное Клыку, онбыстро схватил суть идеи Спартака.

– Примерно так, – кивнул Котляревский. – Город намтак и так не обойти. Куда еще податься? К тому же за эту ночь запасы жратвы влагере изведены подчистую. А еще нужен транспорт, пешком далече мы не уйдем. Иоружия мало, а уж про боезапас не говорю, боезапас за сегодняшнюю ночь весьмаоскудел.

– Да не хрен делать этот городишко захватить! – вдругвскочил со своего места Ухо. – Они нас там не ждут, из защитников всегопара легашей. А у нас стволы и народу тьма!

– Сядь, не брызгай кипятком, – процедил Марсель. –Мешаешь мысль закончить.

– А этот что тут делает? – кивнул на УхоГорький. – Если я ничего не путаю, то это ж пристяжной покойного нынчеМойки, который тебя, Марселюшка, с трона скинуть решил...

– ...при твоей помощи, – напомнил Марсель. – Незабыл? Нам люди нужны. И ты нам нужен, и Ухо.

– В городе соберем горожан на митинг, – продолжалСпартак. – Объявим, что мы повстанческая армия...

– Предложим желающим в нее записываться, – хмыкнулГалера.

– Верно, – на полном серьезе кивнул Спартак. –Скажем, что идем на Питер, будем устраивать четвертую революцию в колыбели трехреволюций, что по пути будем осаждать лагеря, освобождать братьев наших...

– А может, и вправду? Святое ж дело! – вскинулсяЮзек. – Колыхнем лагеря!

– Ага, – кивнул Марсель, со стуком ставя на стол пустуюкружку. – Мировой пожар революции раздувать! Пока ты колыхаешь следующийлагерь, тут нас и покоцают радостно.

– Именно, – поднялся со своего места Комсомолец. –Наша удача в быстроте действий и передвижений. И еще в том, чтобы из города пронас не успели телефонировать и телеграфировать. Тогда у нас в запасе будутсутки. Я бы сказал так: целые сутки, но и не более суток. За сутки раздутьпожар революции мы явно не успеем, но вплотную подобраться к границе сможем.

– Подождите! – предельно серьезно слушавший весьразговор Литовец внезапно отлепился от стены, вышел на серединукабинета. – Нас здесь мало, не мы решаем. Но хочу сказать – мы поддержимуход за границу.

– Ну еще бы... – фыркнул Ухо.

– Подожди! Наговоришься еще! – Литовец махнул в егосторону рукой. – Я в городе боюсь. В городе мы... Что в болоте бывает?

– Топь, трясина, – подсказал Галера.

– Увязнем, – вспомнил нужное слово Литовец. – Вгороде мы увязнем. Людей будет не удержать. В городе водка и бабы. А чтобыудержать, нужна дисциплина. Как быть?

– Це так, це верно, – поддержал его Стась. – Я-тосвоих сдержу, что другие?

– А кто тут сидит, я че-то не пойму? – развел рукамиМарсель. – Шестерки сидят или кто повыше? Что значит «не сдержу», а на койты тогда главный? Пулю в лобешник тому, кто брыкнется, и весь базар-вокзал.Один черт, больше, чем уже висит, на себя не навесишь.

– По этому поводу вот еще что, – сказал Спартак. –Лагерных грузовиков на всех бродяг не хватит. На грузовики погрузится передоваягруппа из людей, в которых нет никаких сомнений. Они и захватят городок.Кстати, грузовики усилим металлическими листами. Не броневики, конечно, но всеже лучше, чем ничего. Остальные пойдут в город маршевой колонной. Значит, ядумаю вот что. Поутру, то бишь через час, соберем бродяг...

– Только не на плацу! Там мы свое отстояли! – сказалУхо. – О, на площадке, где проходил вертухайский развод!

– Хорошо, – согласился Спартак. – Соберем там.Объявим, кто не с нами, тот может оставаться ждать вертухайской милости. Мы имдаже продукты оставим, которые они еще не сожрали. Если, конечно, что-нибудьосталось. А еще скажем, что мы не одни, что многие лагеря восстали. А скороподнимутся все лагеря по всей стране.

– Вот ты и будешь эту речугу толкать, – сказал Марсель.

– Да ради бога, – не стал возражать Спартак.

– Слышь, Горький! – обратился Марсель к лидерусук. – А с кем ты и твои? Чего молчишь?

– А думаю, – в тон ему откликнулся Горький.

– Ну и над чем?

– Над тем, не улизнуть ли в одиночку, может, так спокойнеебудет, а?

– И чего спокойнее?

– Наш бунт не первый даже за этот год, а уж тем более задесятку последних лет, – раздумчиво сказал Горький. – У легавыхпротиводействие тоже отработано, считай, до мелочей... И это горько, люди. Новот с уходом целой кодлы в заграницу они, пожалуй, еще не сталкивались. Им дажев голову такое прийти не может. А стало быть, зыбкая возможность вырватьсяцелехонькими из этого пекла у нас есть. – Горький погладил щетинистыйподбородок. – Обратной дороги и в самом деле нет, у всех у нас. Мыоказались в таком положении, когда просто обязаны рисковать. Будем считать, этонаша последняя отчаянная ставка, все на одну карту. Только я одного не пойму...Все как-то легко проглотили «заграницу», никто ни о чем не вякнул, вопросовудивленных не задавал...

– Деньги – они везде деньги, а вор – он всюду вор, –широко улыбнулся Марсель, сидя по-прежнему на столе и покачивая ногой. –Там еще жирнее грести можно. Так что чего тут задавать! Тут люди кругомсерьезные, с приличными сроками. А если учесть то, что еще поверх накинут занаши новые проказы... о-о! И кому охота их отсиживать, или кому охота подвышкарь? Поэтому все сразу поняли, в чем прелесть идти к буржуям.

– Будем считать, по этому вопросу ты кругом прав, –сказал Горький. – А теперь скажи: как мы командовать станем нашейразношерстной кодлой?

– Обязательно скажу. Чутка попозже. Теперь я еще малостьскажу за другое. – Марсель воткнул в столешицу ножик, который вертел вруке. – Не буду расточать ужасные угрозы, обойдемся и без клятвеннойбожбы, к чему эти глупости? Я просто вам скажу, что раз уж так вышло и мыотныне в одной лодке, то и тонуть станем сообща. Ежели кто не хочет, тот можетсдернуть прямо сейчас. Как уже было сказано, можно остаться на киче и ждатьвертухаев с подарками. А вот потом свинтить уже не выйдет ни у кого из нас, дорогиевы мои. Обратной дороги потом не будет, только вперед. А ежели кто начнетфордыбачить и мутить, то – уж без обид. Я к тому, что не надо корчить обиженнуюрожу, когда вас без долгих толковищ и судилищ просто возьмут и посадят наперо...

Черная «эмка», где на заднем сиденье расположился полковникПрохорцев, а на переднем рядом с водителем – майор Калязин, ехала поширокой улице города Энска, застроенного одноэтажными неказистыми домишками снепременными огородами, дощатыми заборами, колодцами. Собственно, городом этопоселение считалось единственно по той причине, что все остальные населенныепункты на сотни километров окрест значительно проигрывали и в протяженности, ив количестве жителей. Просто нечего больше в этих местностях было называтьгородом, а хоть какой-то же должен быть, хотя бы, что называется, для порядка.