Практически одномоментно:

«кстати Алексей» пытается ногой обезоружить Гарика, отбивает его руку с револьвером в сторону, тот непроизвольно нажимает на курок; выстрел бьет по нервам и по барабанным перепонкам, пуля разбивает вдребезги оконное стекло, а

«кстати Алексей», со связанными за спиной руками, тараном сносит Гарика, врезаясь в бодигарда корпусом, и тот роняет ствол, практически под ноги Лере, и

дальше фрагментарно:

сестренка, пользуясь всеобщим замешательством, ногой изо всех сил пинает револьвер — подальше от басмаевской компании; туфля отлетает в одну сторону, револьвер волчком летит в другую, а

я, используя компьютерные диски на манер хрестоматийных сёрикенов, нацеленно громлю люминесцентные светильники над торцевой стеной, усиливая хаос, более того

охраннику, насевшему на «кстати Алексея», один из дисков рассекает бровь, возможно — повреждая глаз, и «кстати Алексей» удачно достает того ногой по гениталиям, но тут же на него наваливается Оквадраченный, а

Лерка со всех ног в одной туфле несется в мою сторону; туфелька на тонком каблуке мешает, Лера спотыкается, теряет равновесие; но уже в падении, раздирая на коленях дорогущие колготки, сестренка всё-таки оказывается позади меня, а

я последней парой компакт-дисков с дребезгом гашу мешающие мне теперь прожектора — те два, что спереди, командуя сестре: «Лежи! Не лезь мне под руку!», и

снова параллельно:

Гарик с Оквадраченным ногами месят «кстати Алексея», Басмаев им орет: «Не убивать! Не здесь!», но в раже Оквадраченный кастетом разбивает Алексею голову, проламывая череп, а

двое «часовых», ворвавшихся на шум (Ахмед, Рустам), плюс двое из охраны, бывшей в зале (один с залитым кровью глазом), под лай Басмаева «Хватай ее! Держи!» прут на меня…

…всего их, значит, семь, считая самого Басмаева; великолепная семерка, мать их разъети…

…прут на меня…

И с этого момента я по-настоящему включилась в боевой режим.

Пустив в ход «раскидай», я сразу же взвинтила темп до запредельного. Восприятие ударно обострилось, мысли и эмоции ушли. Сознание своеобразно трансформировалось. Время растянулось, как полимерный жгут моего шарика, а после схлопнулось, но для одной меня. Бандиты оставались словно заторможеные, на каждое движение противника я успевала сделать два, а то и три. Такой режим я в состоянии выдерживать порядка тридцати секунд, навряд ли более…

Всем хватит и того.

Взбесившимся эксцентриком я пронеслась по залу, буквально разметав басмаевских бойцов по стенам. «Раскидайчик» для моих противников явно стал сюрпризом.

Один из «часовых» (Ахмед? Рустам?) досрочно выбыл из игры — шарик вдребезг размозжил кавказцу переносицу и смял лобную кость. Второй (Рустам? Ахмед?), нырком пытаясь увернуться, сам подставил темя под удар. Кости свода черепа там тонкие — а шарик врезался в него отнюдь не на излете.

Одноглазый получил сперва по корпусу, а после снова в глаз, на этот раз в другой; но свалила я его лишь с третьего удара, вновь по черепу. Никакого благородного искусства карате, лишь голый прагматизм. Досадно даже.

Между тем последний из четверки «первого созыва» оказался за моей спиной. Достать-то я его до этого достала, но, видно, недостаточно. Увертливый, мерзавец. Плюс к тому на меня уже накатывались Гарик с Оквадраченным — атака вторым темпом, второй фронт.

Увертливый, пожалуй, близок был к тому, чтобы меня свалить. Но помешала Лера. Похерив мой приказ не лезть мне под руку, сестренка, зажав туфельку в руке, попыталась шпилькой распороть охраннику лицо. Увертливый мощнейшей оплеухой сбил Лерку с ног. На этом его подвиги закончились: «раскидайчик» с хрустом угодил ему в висок, лишив если не жизни, то сознания. Негоже женщин бить.

Оставались Гарик с Оквадраченным. Плюс Басмаев — на периферии восприятия.

Гарик явно осторожничал, держался позади, но Оквадраченный пер танком, напролом. Пришлось остановить, «раскидаем» раздробив ему колено. И не шариком уже — ногой добавив под кадык. И снова шариком, уже куда придется, потому что Гарик исхитрился меня всё-таки достать. Почти. Один удар я всё же пропустила — вскользь, по корпусу.

Развить успех ему я не позволила. Калечащий прием из айкидо: на встречном курсе, левой снизу вверх, основанием кисти в подбородок, пальцами в глаза — и голову назад. Вся хитрость в резкости. При доведенном до конца движении нарушается сцепление двух верхних позвонков, костный «зуб» второго выворачивается из суставного крепления — и врезается в продолговатый мозг. С Гариком прием я довела. Сознательно вполне.

Он был бандит.

Но больше он не будет[24].

А вот с Басмаевым я чуть не провалилась. Я, уже заканчивая Гарика, увидела, как босс рванул за револьвером. Весь бой я контролировала эту зону, не давая шанса никому добраться до оружия. Весь бой — десятка полтора растянутых секунд. А под финал — едва не проворонила.

Едва. Басмаев до ствола добрался. Поднял. И уже почти нацелил на меня, когда брошенный через ползала шарик (вместе со жгутом) вновь выбил револьвер. А я, рванув к нему немногим медленнее шарика, была уже на расстоянии прыжка. И прыгнула, буквально выстрелив в Басмаева ногами — в грудь, в лицо. И довела рукой по горлу — с воплем, со слепящим грохотом, за всё!..

Да, с грохотом. Да, именно вот так. Мелькнула мысль, что всё ж таки Басмаев — он всё-таки успел спустить курок. А грохот оглушил меня и ослепил — как? почему? но — да, но — ослепил; но Басмаева я всё равно достала.

А после, в помрачении сознания, впав в амок, я вслепую и вглухую била по теням. Их было много, неподъемно много; их оказалось слишком много — даже для меня. Я с лету будто угодила в паутину, еще пыталась дергаться, бороться, но тени массой навалились на меня, скрутили, смяли…

Это было всё.

Растянутое до предела время лопнуло. Я сорвалась, я словно провалилась, не вниз, не вверх — куда-то, в никуда. Там было небо. Небо было там глухим, непробиваемым, как лед, как будто полынья, сомкнувшаяся над утопленником…

Я упала в небо.

Всё когда-нибудь бывает в первый раз.

А еще бывает и в последний.

Но в этот раз… да, но не в этот раз.

Сознание возвращалось. Было странно. Кружилась голова, перед глазами плавали круги, в ушах звенело.

Я вдохнула. Судорожно.

Вроде получилось.

— Очухалась! — сквозь ватный звон в ушах пробился чей-то голос. — Спокойно, девушка, всё кончилось, свои. — Похоже, это мне: — Спокойно, всё, свои!..

Что за «свои»?

Еще, со стороны:

— Без шуток, мужики! Эта тигра духу горло вырвала…

Откуда тигры в зале?

И еще:

— У духов три «двухсотых», повторяю, три… четыре еще