Если бы я только знал, что ему нужно. И как его победить.

– Ты была права. Стоило как можно раньше задуматься об этом ублюдке.

– Забудь, это была шутка. Мы бы просто потеряли время зря…

– Тогда тебе нужно научиться шутить. Запишемся на какие-нибудь курсы?

– Куда он исчез? Он ведь не отстанет просто так, да?

– Вряд ли. Ждет чего-то…

И тут небо, уже светло-синее, вновь стало иссиня-черным. В ушах у меня зазвенело, и я упал на колени; воздух приобрел вкус железа – или крови – а перед глазами все поплыло, приобретая лиловые, алые и фиолетовые оттенки. И запах – так пахли те таблетки, которые я, как идиот, глотал и даже не замечал.

А в следующий миг меня пронзила невероятная боль – ослепляющая, перекрывающая все ощущения, не выразимая никакими словами.

Когда я вновь смог видеть, все изменилось. Все изменилось настолько, что я оказался вне своего тела – но боль все равно осталась.

* * *

Я не понимал, почему моя абсолютная власть так ограничена, когда дело касается этого человека. Каждая секунда, что я удерживал себя в его теле и его – в своем, при этом управляя обоими телами, была просто пыткой. Признаться, я очень давно не чувствовал боли, но оно того стоило.

Мое тело обвило хвостом Мэри-Кейт и взлетело вместе с ней на мост. Нужна была точность – требовалось уронить ее в строго определенном месте, так, чтобы ей попался на глаза кинжал. Я сосредоточился – и у меня получилось. Ну вот, теперь осталось только ждать, мечась в теле Питера по клетке, и болтать, провоцируя девочку на роковое решение. Ну, поболтать я всегда был не прочь.

– Вот видишь, болван. Ты проиграл этот бой. Ты проиграл его еще тогда, сотни лет назад, когда открыл пузырек с таблетками и подписал договор. И, сколько ни вертись, судьбу свою ты не изменишь.

Надеюсь, мой напряженный и скрежещущий голос не вызовет у нее никаких подозрений. Девочка все же призрак, может почувствовать такие вещи. Если бы только можно было точно так же влезть в ее голову и закончить этот цирк поскорее…

– Думаю, тебе будет интересно узнать, что я тут недавно уничтожил вселенную. Этот мир – последний. Представляешь, сколько людей погибло? Я не уверен, что ты знаешь такие числа. И угадай, кто в этом виноват?

Если я буду просто болтать, это будет выглядеть странно. Как будто я чего-то жду от них, а чего – не говорю. Нужно поставить какую-то цель. Чего-то потребовать. Предложить ему убить себя, иначе я убью Мэри-Кейт? Неплохо, если только ее не оскорбит, что он затягивает с этим решением. Если она не заметит эту несостыковку, то решится действовать быстро.

– Кто этот маленький проказник, что позволил случится большой беде? Кто предал деревню, Питер? Да, все верно! Это ты, ты и еще раз ты! Если бы ты тогда не продал мне свою вечность, отказавшись от права на перерождение, я бы сегодня не смог получить полную власть сначала над этим миром, а затем – над всем сущим! Ужас, как это пошло и глупо звучит. Но это так. Когда ты умер и не смог переродиться, случился сбой. Твое сознание, можно сказать, ходило по домам и стучалось в двери. Но везде было занято! В фашистской Чехии евреям открывать не принято! И тогда начался хаос. Сознания меняли тела, одни и те же люди становились богами и дьяволами одних и тех же миров, или вообще теряли одну из половин, и все перемешивалось, путалось, искрило! Это был великолепный праздник. Вскоре праздник свернули, но я своего уже добился – мне удалось оборвать связь с миром, где жила моя человеческая часть. Теперь я мог все время зависать только здесь, подчиняя местное стадо своей воле и медленно тесня того божественного болвана с ноутбуком с его позиций. В итоге все закончилось тем, что я остался единственным всевышним. Во всей вселенной. Я есмь начало и конец – ну и все такое прочее. И единственной помехой был ты, мой маленький любитель бяки, что завалялась в карманах, хах!

Я оценивающе взглянул на девчонку. Она смотрела то на меня – думая, что смотрит на Питера, и мне от этого взгляда, признаться, было весьма приятно, то на Питера – думая, что смотрит на меня, и тогда она выглядела как богиня мести и смерти. Может, оставить ее? А еще она то и дело бросала взгляд на кинжал, медленно и незаметно протягивая к нему руку. Отлично, теперь нужно только спровоцировать ее чем-нибудь шокирующим. Подведем к этому медленно…

– Зачем мне все это – спросишь ты. Да затем, что я идеалист. Меня ужасно раздражает то, что сделали с миром эти болваны… Прошу прощения, о мертвых ведь или хорошо, или ничего… Меня приводит в бешенство система, в которой есть место смерти и неравенству. Чего стоит мир, в котором ты проводишь большую часть своей жизни беспомощным бесполезным куском тушенки с истекающим сроком годности, в котором твоей судьбой управляют два зазнавшихся всемогущих придурка, вымещающих на тебе то, что где-то еще они живут точно такую же полную бессилия и отчаяния жизнь. Ты ведь хорошо усвоил, что такое отчаяние, правда? Это мучительная досада на несбывшиеся надежды, обида на несправедливость и выжженная пустыня горечи. И с безумием ты познакомился, не так ли? С этим бесконечным повторением одних и тех же действий в надежде хоть на какие-то перемены. А теперь ты стал счастлив… Но ты не вечен, как и она. Вы умрете. Быть может, вы переродитесь где-то еще, но ты не будешь даже помнить о ней, а она – о тебе. От чувств не останется ни тени, ни эха, ни единого свидетельства о том, что они когда-то были. А если свидетельств нет, то было ли все это на самом деле? Или это просто очень длинный и запутанный сон? Ты когда-нибудь задумывался – а что, если ее не существует? И меня, и бога? И всей этой чехарды с перерождениями? А ты просто спишь, или галлюцинируешь, или умираешь, и это тебе только кажется, складываясь в историю в угоду странным узорам из образов в твоей голове? Если думать об этом достаточно долго… У меня всего лишь было больше времени на это, чем у других. И я думал. Я висел в этой пустоте целую вечность и сходил с ума. А потом все разрешилось самым наилучшим образом – я понял, каким должен быть мир. Мир должен быть один, и в нем не должно быть богов. Нет, не так. В нем не должно быть людей. И именно таким станет этот мир – единственным, бесконечно прекрасным и совершенным. Он уже превращается, и если бы вы не развлекались в компании воображаемых магических персонажей, а побыли немного среди обычных людей, то сразу бы это заметили, как заметил тот странник. Люди готовятся стать богами, и это видно в их глазах. Это ощущается в воздухе – каждым, кто еще не совсем захвачен химерами несбыточных мечтаний. А ваша настоящая мечта ведь всегда была рядом, нужно было лишь протянуть руку и взять ее, но вы витали в облаках и сочиняли истории, метались и сомневались – вместо того, чтобы просто жить, став сегодня – вместе со всеми остальными – новыми богами. А теперь ты превратился в помеху, Питер. Ты превратился в помеху моей мечте. Но я, к сожалению, не могу убрать тебя с дороги собственноручно, а у остальных просто не хватит сил. Так что…

Вдруг я почувствовал, что мой контроль ослабевает. Нужно было торопиться. Но я уже дал слабину, и он успел этим воспользоваться – рот тела, в котором я находился, против моей воли распахнулся, и я прохрипел: