— Госпожа Вероника, — насмешливо прищурился министр, — не напрягайте голос зря, пожалуйста. Не хотите рассказывать — не надо, я не настаиваю.

— Не хочу, — поморщилась Вера. Перестала улыбаться и кивнула на телефон, обозначая то событие на фотках: — Это был последний раз, когда мы виделись. Потом случилось то, что случилось, и мы стали просто знакомыми, которые не ходят вместе по выставкам и уж тем более не ходят друг к другу в гости без приглашения. Спустя год или два я поостыла и поняла, что мне его нехватает, но первой звонить не стала. И он не стал. Вот и всё.

Она отпила чая, увидела надпись на своей руке, криво улыбнулась и качнула головой, подняла глаза на министра. Он смотрел на неё очень внимательно, как на головоломку, но ничего не сказал, опять возвращаясь к фотографиям.

Вероника молчала, министр листал фотки, она следила за его лицом и пыталась по мимике понять, что он смотрит. Занятие было занимательное, его глаза отражали широкую палитру эмоций, Вера в который раз отметила, что нижняя половина лица у него почти не двигается. Может быть, такой эффект возникал из-за слишком выразительных глаз, на фоне которых размывалось и терялось всё остальное, но чисто интуитивно ей казалось, что дело не в этом, он специально так делает. Ей хотелось спросить, но попытавшись сформулировать в голове вопрос, Вера отказалась от этой мысли — слишком неловко звучало, она ни за что не решится.

— А это кто? — министр протянул ей телефон, она заглянула и улыбнулась:

— Подружка и её сестра. Это мы вчетвером ходили в спа-салон, там акция была «приведи подружку — получи скидку».

— У вас были хорошие отношения с сестрой? — он продолжил листать фотографии, Вера вздохнула и пожала плечами:

— Сложно иметь хорошие отношения с человеком, с которым делишь комнату. — Министр рассмеялся так понимающе, как будто долго жил в общаге, Вера улыбнулась и качнула ладонью, — тут вопрос в том, против кого дружить. Если есть общий враг, это здорово объединяет. Если нету, приходится бороться за доминирование каждую секунду. Но это проходит, как только исчезает территориальный конфликт, мы начали хорошо общаться, когда разъехались. Когда месяцами человека не видишь, то при встрече как-то не заостряешь внимание на мелочах, а немного поговорив, вдруг понимаешь, что у вас куча общих тем и сходные взгляды на жизнь. — Вера вздохнула и пожала плечами с кривой улыбкой: — Как говорит моя Милка, сестра — это твоя отстающая в развитии копия, только стройнее, наглее и симпатичнее, что бесит ещё больше. Она знает, у неё тоже есть сестра. — Министр опять хохотнул, Вера развела руками, — но вообще, мне с моей повезло, я считаю. Если не перегибать со временем, то она клёвая. Первые пару дней. Потом её хочется убить, но до этого вполне можно общаться.

Министр с тихим смешком качнул головой, оторвался от телефона и посмотрел на Веру.

— Да… У моей рабочей семейки отношения с единственной сестрой как-то не складываются.

— Эйнис? — осторожно улыбнулась Вера. Ей не хотелось опять поднимать эту тему, но министр сам начал.

— Эйнис, — он кивнул и отложил телефон, взял чашку двумя руками, пожал плечами, — это моя вина. До неё у меня был только Двейн, надо вас, кстати, познакомить. Он взрослый и очень… — министр задумался и после паузы выдохнул, — цыньянец. По воспитанию. Сдержанный, неприхотливый и надёжный. Неразговорчивый, по первому впечатлению кажется, что туповатый, но это иллюзия, он очень сообразительный. Он мой заместитель в отделе, — министр с насмешливой улыбкой кивнул Вере, — так что если со мной что случиться, по всем вопросам — к нему, он в курсе практически всех моих дел.

«С вами ничего не случится.»

У неё протестующе застучало сердце, на ладони зачесалась линия жизни, Вера нервно поскребла её ногтем. Господин министр как-то странно посмотрел на её руки, отвёл взгляд и продолжил:

— Я никогда Двейна особо не баловал, а когда нашёл Эйнис, то вообще практически перестал обращать на него внимание, — он виновато дернул щекой, обозначая неуютную улыбку, — зря, наверное. Он мне никогда по этому поводу ни слова не говорил, но я вижу. Двейн с самого начала смотрел на Эйнис как на странного зверька, абсолютно бесполезного и крайне шумного, которого я завёл исключительно из личной прихоти. Я долго пытался доказать ему, что она талантливый агент и может быть полезна, но он смотрит на её успехи как на случайное везение и быстро их забывает, зато неудачи помнит до последней мелочи. А уж её истерики его вообще приводят… — он глубоко вдохнул и закрыл глаза, усмехнулся, — в недоумение. А она видит, что он смотрит на неё как на насекомое, бесится, но предъявить ему ничего не может, потому что он молчит и игнорирует её, что бы она ни делала. Зацепить его по-другому она не может, он в чем угодно сильнее неё, в любом деле, так что, — он пожал плечами, — сложно всё.

Вера понимающе улыбнулась и уткнулась в чашку, министр помолчал и вздохнул:

— С Бартом они взаимно друг друга допекают, тут уже у Эйнис ревность работает, хотя Барта я вообще не выделяю, она всё равно находит причины к нему прицепиться. А он её с огромным удовольствием выводит в ответ, — он криво усмехнулся, — но у него, конечно, есть причины. Она ему много крови попортила, я его даже не наказал за последнюю выходку. Он вам не рассказывал?

Вера заинтриговано приподняла брови:

— Он рассказывал, как покрасил ей волосы, это оно?

— С волосами тоже было… сильно, — криво усмехнулся министр. — Нет, в последний раз он чудил уже при вас. — Он бросил на Веру хитрый взгляд и с долей уважения приподнял чашку, как будто салютуя, — в вашу честь, между прочим. Помните, он сказал, что она вам косметику подписала неправильно? — Вера кивнула, уже боясь продолжения истории, министр на секунду прикрыл глаза и развёл руками, — это же Барт. Он грёбаный гений. Он в тот же вечер составил авторское заклинание и заколдовал всю её косметику таким образом, что она теперь пахнет духами. Конкретными духами, которые Эйнис ненавидит, они напоминают ей об одном событии, которое она страшно не любит вспоминать. Причём запах чувствует только Эйнис, к тому же, не сразу, он проявляется буквально на десять секунд и только тогда, когда Эйнис приходит в приподнятое настроение. Портит, так сказать, удовольствие.

Вера поражённо качнула головой, шепча:

— Вот же гадёныш, а. Она его не убила?

— А что она ему сделает? — фыркнул министр, — он маг. Ей остаются только мелкие пакости и психологические танцы с ревностью и самолюбием, от которых он уже научился защищаться. Мне кажется, он понемногу перенимает манеру Двейна игнорировать её выходки, хотя не любит её гораздо сильнее, чем Двейн.

— Я бы поспорила, — криво улыбнулась Вера, министр приподнял брови, она пожала плечами, — столько сил. Разве это не странно?

— Не понял, — заинтересованно выровнялся министр, Вера загадочно улыбнулась и понизила голос, томно мурлыкнув:

— Он хоть и маленький, но мужчина. А мужчины весь мир воспринимают через себя, любимых. Хорошо то, что хорошо для него, если что-то его не интересует, то это что-то бесполезно по определению. Ну и конечно же, ценность вещей и вообще всего, — она интригующе понизила голос и прошептала, — в затраченных усилиях. И вектор усилий не имеет значения, главное количество. Подари мужчине дом и он будет рад, но с легкостью его продаст. Зато если он построит этот дом своими руками, то будет им дорожить, даже если выйдет косо-криво. Легко доставшийся золотой слиток — ерунда, зато обычный булыжник, за которым пришлось съездить на другой конец страны — ценность. То же самое и люди, женщины, — она пожала плечами, опустила глаза, — легкодоступная быстро забывается, зато та, за которой пришлось побегать…