– Все. Все, что здесь, там вот такое, – Бер показала кончик своего ногтя. Я хожу и ищу себя.

– Почему ты не ищешь себя здесь?

– Здесь нельзя. Здесь не получается. Там. Там есть такая дверь, можно войти. Но я не решаюсь.

– Какая она?

– Не знаю. Живая, очень живая. Может быть просто дверью, может быть из воздуха, из веток, неважно – всегда дверь.

– Дверь восприятия, – сказал я.

– Это очень важная дверь. Мне кажется, если я туда войду, сразу пойму, кто я. Но каждый раз… что-то мешает. Или я боюсь. Или это кончается.

Бер замолчала. Она вытащила из кармана шорт холщовый мешочек, затянутый тесемкой, вытряхнула из него на ладонь кучку сухих мелких грибов, похожих на скрюченных и высушенных человечков. Затем она наклонила голову и стала есть грибы с ладони – так кошка обстоятельно и внимательно поедает «Китикэт» с блюдца.

– Все, через пятнадцать минут отъедет, – заботливо сказал Фишер.

Вместе с Бер мы вышли на улицу, вошли в сквер и она улеглась в тени под кустом.

– На что вы живете, – спросил я Фишера, – армрестлинг?

– Так, живем и все. На пиво и на косяк всегда хватит. Знаешь, мы с Бер не трахаемся, – добавил он, вероятно, подумав, что мне это важно знать. – Для секса у меня есть одна бирманка, работает тут неподалеку официанткой. Я думаю, Бер вообще не трахается. Ей все равно.

Бер лежала, закрыв глаза. Пятнадцать минут уже прошло и, вероятно, все уже началось.

Интересно, войдет ли она сегодня в свою дверь? Отыщет ли себя?

На следующий день, с утра, пошел дождь. Мы с Лиз прогуливались по зданию аэропорта, раздумывая, куда отправиться дальше. На глаза попался плакат с надписью по-английски:

«Куба! Последний оплот коммунизма в Америке. Желаете там побывать?»

Я поинтересовался у сидящей за стойкой служащей аэропорта, симпатичной азиатки, как можно получить визу на Кубу. Узнав, что мы русские, служащая порылась в компьютере и сообщила с улыбкой, что для граждан России на Кубе действует безвизовый режим.

Я оглянулся на Лизу, перевел ей эти слова. Лиза захлопала в ладони.

В Ираке в это время толпа из нескольких десятков человек начала топтать захваченного американского солдата. Через пять минут, когда солдат превратился в сочащийся кровью кусок отбитого мяса, его, еще дышащего, облили бензином и подожгли. В последнюю секунду перед смертью душа морского пехотинца вложила в его губы молитву, которой его в пригороде Орлеана научила его негритянская бабушка. Подумав несколько начальных слов, двадцатидвухлетний парень скончался, и молитва договорилась его душой уже в другом мире. Через два часа, после бомбардировки с воздуха, в городок ворвались британские десантники. Было убито семьдесят восемь иракцев, в том числе трое детей и восемь женщин. Было ранено пятеро англичан – один из них через полчаса умер от ран без молитвы. Когда смолкали последние выстрелы и еще звучали стоны умирающих и живых иракцев, самолет, в котором находились я, Лиза и еще 150 пассажиров, взлетел из амстердамского аэропорта и взял курс на Гавану. Каждую минуту нашего полета в разных точках плывущей под самолетом земли умирало по разным причинам около 100 человек. Каждые 10 секунд нашего полета из чрева матерей рождалось 40 людей, а умирало примерно 18–20. Жизни производилось пока еще больше, чем смерти. Предприятие жизни, если говорить языком бизнеса, было рентабельным.

Над Атлантическим океаном все спали. Кроме меня и Лизы. Она, кажется, вообще не сомкнула век за все двенадцать часов полета, а я только проснулся и в полусонном, туманном состоянии смотрел в окно на плывущие под нами города и замки кучевых облаков. Лиза зашевелилась в своем кресле, прижалась ко мне и тихо сказала на ухо:

– Я чувствую, что наш секс скоро кончится.

– Почему ты так говоришь?

– Да… мне кажется, что граница нашего секса – это Атлантический океан. А за ним у нас начнется что-то другое, что-то более важное… Не знаю, понимаешь ли ты меня.

– Ты опередила мои мысли, Лиз. Они меня пугали, и я не говорил о них.

– Новое всегда пугает, Са. Но оно, мне кажется, сейчас лучше, это новое. Его не надо бояться.

– Мы с тобой будто бы в детство возвращаемся. Да? В то время, когда секс был не важен, но мы были счастливы. А может, не в детство, Ли? Может быть, у нас просто начинается настоящая любовь…

– И пока она окончательно не наступила, – улыбнулась мне в ухо Лиза, – мне очень хочется получить тебя в свое безраздельное пользование на высоте 12 тысяч метров.

– И мне.

Мы пошли вдоль рядов кресел, в которых спали люди. Вошли в туалет и закрыли за собой дверь. На последних вздохах своей жизни секс особенно прекрасен. Лиза сильно застонала, дернулась несколько раз в судороге и затихла. На мгновение я даже подумал, что она умерла – но она тихо дышала и я догадался, что она заснула. Одев ее и себя, я вывел обмякшую Лизу из туалета, а когда понял, что она спит очень крепко, взял ее на руки, пронес по проходу и посадил на свое место. Рядом со мной очутилась встревоженная стюардесса:

– Девушке плохо?

– Ну что вы, – улыбнулся я, – она просто спит.

– Спит? Как спит?

– Как ребенок. Как маленький ребенок.

Стюардесса еще некоторое время с подозрением оглядывала меня, потом, видимо, мое добродушное лицо ее убедило, она ушла. Я сел рядом с Лизой и тоже закрыл глаза.

За самолетным окном сидели на крыле два ангела – один был светловолосый, второй курчавый и темнокожий. Они были похожи на мужчин и женщин одновременно.

– Люди чокнулись, – сказал один из них, светлый, – вместо того, чтобы превращаться в бесполых после смерти, они делают это на земле.

– Я бы хотела быть человеком, – грустно сказал темный.

– Что ты сказала… сказал? – расширил глаза белый.

– Что слышал… – симпатичная мулатка резко потянулась ко мне синеватыми губами сквозь стекло иллюминатора самолета.

Я открыл глаза. Лиза спокойно спала рядом, склонив мне на плечо голову. Во рту было склизко и противно, в мыслях тоже. Жутко хотелось секса – как никогда. Что это со мной? Словно что-то долго сдерживаемое взорвалось. Что? Не в силах совладать с собой, я разбудил Лизу, тряся ее за руку.

– Что такое, Са? – сонными глазами она удивленно посмотрела на меня. У тебя лицо какое-то…

– Какое?

– Недоброе, – улыбнулась она. – Тебе что-то приснилось?

– Пойдем, – сжал я ее локоть, – ты мне нужна. Наверное, у меня лицо действительно было такое, что вопросы задавать было бесполезно. Лиза поднялась, мы прошли мимо спящих людей.

Едва закрыв дверь туалета, а повалил ее головой в умывальник и задрал юбку.