Парень тихонько пробирался вдоль среднего ряда. Телег здесь стояло примерно тридцать, десять на ряд, но проверка происходила быстро. Нужно было провести пальцами по задней планке, разыс­кивая отметину, которую он там оставил. Через несколько минут возле ряда Каладина появилась тень. Камень. Рогоед махнул рукой и показал пять растопыренных пальцев. Пятая телега от начала. Каладин кивнул и двинулся туда.

Стоило ему достичь нужной телеги, как со стороны, куда ушел Тефт, послышался приглушенный вскрик. Каладин дернулся, потом осторожно приподнялся, высматривая дозорного. Мальчишка по-прежнему глядел на луну, рассеянно пиная ногами соседнюю штакетину.

Миг спустя к Каладину торопливо подбежали Камень и оробевший Тефт.

— Прости, — прошептал седой мостовик, — меня перепугала эта ходячая гора.

— Если я быть горой, — фыркнул Камень, — отчего ты не услышать, как я иду? А?

Каладин усмехнулся, ощупал заднюю часть указанной телеги — пальцы нашли на дереве знак Х. Он глубоко вздохнул, улегся на спину и пролез под телегу.

Тростник был там — связанный в двадцать охапок, таких толстых,­ что он не мог их обхватить одной рукой, даже растопырив пальцы.

— Слава тебе, Иши, Вестник Удачи, — прошептал он, отвязывая первую охапку.

— Все на месте, да? — спросил Тефт, наклоняясь в лунном свете и почесывая бороду. — Даже не верится, что мы столько нашли. Наверное, повыдергивали весь тростник, что рос на равнине.

Каладин вручил ему первый узел. Без Сил они бы не собрали и трети от этого количества. Она летала с быстротой насекомого и чуяла, где следует искать нужное. Парень отвязал следующую охапку, протянул Тефту. Тот связывал их друг с другом, превращая в большую вязанку.

Пока Каладин работал, под фургон залетел ворох белых листочков и превратился в Сил. Она резко остановилась возле его головы:

— Охранников нигде нет — я ни одного не увидела. Только мальчишка в загоне для чуллов.

Ее бело-голубое полупрозрачное тело было почти невидимым в темноте.

— Надеюсь, этот тростник сгодится, — прошептал Каладин. — Если он слишком пересох...

— Все будет хорошо. Хватит переживать, переживальщик. Я нашла тебе бутылочки.

— Правда? — Он так удивился, что чуть было не сел, ударившись головой о днище.

Сил кивнула:

— Я покажу. Принести не смогла. Слишком тяжелые.

Каладин быстро отвязал оставшиеся пучки и вручил их взволно­ванному Тефту. Выбрался из-под телеги, схватил две большие охапки, в каждой из которых было по три вязанки тростника. Тефт схватил две оставшиеся, а Камень умудрился взять три, засунув одну под мышку. Им нужно было место для работы, где никто бы не мешал. Хоть шишкотравник и казался бесполезным, Газ нашел бы способ все испортить, если бы увидел, чем они занимаются.

«Сначала бутылочки», — подумал Каладин. Он кивнул Сил, и она повела их от тележного двора к таверне. Та выглядела так, слов­но ее весьма поспешно соорудили из второсортных досок, но сол­датам внутри это не мешало развлекаться. Они так шумели, что ­Каладин невольно испугался, не развалится ли все здание.

Позади таверны в щербатом деревянном ящике обнаружились бутылки из-под спиртного, предназначенные на выброс. Стекло стоило дорого, потому целые бутылки использовались повторно, од­нако эти были с трещинами или отбитыми горлышками. Каладин опус­тил свои вязанки и отобрал три почти неповрежденных сосуда. Вымыл их в ближайшей бочке с водой, прежде чем спрятать в мешок, прихваченный специально для этой цели.

Потом снова подобрал вязанки и кивнул товарищам.

— Постарайтесь вести себя так, словно делаете какую-нибудь нудную работу, — сказал он. — Опустите голову.

Все вместе они вышли на главную улицу, неся вязанки, словно те были частью их задания. Они привлекали теперь куда меньше внимания, чем раньше.

Мостовики обошли лесной склад, пересекли открытую каме­нистую площадку, которую использовали для построения войск, и спус­тились по склону к Расколотым равнинам. Там их заметил дозорный — Каладин затаил дыхание, — но ничего не сказал. Солдат, похоже, подметил их деловитость и решил, что кто-то дал мостовикам очередное задание. Попытайся они покинуть лагерь, дело приняло бы совсем иной оборот, но участок вблизи первых расщелин не был под запретом.

Вскоре друзья подошли к тому месту, где Каладин чуть было не покончил с собой. Как же все изменилось за несколько дней... Он чувствовал себя другим человеком — странной смесью того, кем был когда-то, раба, в которого превратился, и жалкого бедолаги, с ко­торым еще предстояло разобраться. Он помнил, как стоял на краю пропасти и смотрел вниз. Темнота по-прежнему приводила его в ужас.

«Если я не спасу мостовиков, тот несчастный опять возьмет верх. И на этот раз у него все получится...»

Вздрогнув, Каладин опустил вязанки рядом с краем ущелья и сел. Два его товарища, поколебавшись, сделали то же самое.

— Мы их выкинем в пропасть? — спросил Тефт, почесывая бороду. — После стольких трудов?

— Конечно нет. — Каладин медлил; Номон светила ярко, но вокруг по-прежнему была ночь. — Сфера есть, а?

— Для чего? — насторожился мостовик.

— Для света, Тефт.

Тефт заворчал и вытащил горсть гранатовых грошей.

— Собирался потратить сегодня вечером... — пояснил он. Осколки мерцали в его ладони.

— Ну хорошо. — Каладин взял один тростник.

Что там говорил его отец об этом растении? Парень нерешительно отломал мохнатую верхушку, обнажив пустую сердцевину. Взял стебель за другой конец и провел вдоль нее плотно сжатыми пальцами. В бутылку упали две молочно-белые капли.

Каладин удовлетворенно улыбнулся и повторил всю операцию. На этот раз ничего не вышло, и он бросил ее в пропасть. Он не хотел оставлять улик.

— Ты же сказал, что мы не будем их выбрасывать! — укоризненно заметил Тефт.

Каладин показал ему бутылку:

— Только после того, как получим это.

— Что это есть? — Камень наклонился, прищурив глаза.

— Сок шишкотравника. Точнее, молочко шишкотравника — это, по-моему, не совсем сок. В любом случае это сильный антисептик.

— Анти... что? — не понял Тефт.

— Он отпугивает спренов гниения, — объяснил Каладин. — Они вызывают инфекцию. Это молочко — один из самых лучших антисептиков, какие есть. Даже если его нанести на уже зараженную рану, все равно поможет.

Это было хорошо, потому что раны Лейтена приобрели багровый­ оттенок и по ним ползали спрены гниения.

Тефт фыркнул и посмотрел на вязанки:

— Тут тростника полным-полно.

— Знаю. — Каладин протянул им две другие бутылки. — Потому я рад, что мне не придется все выдавливать в одиночку.