от Двух Мишеней — от возникшей, словно фурия мщения, у него за спиной Ирины Ивановны.

— Никому не двигаться! — рявкнул подполковник. — Где тут у вас…

Однако люди за столом не оцепенели, не замерли, аки кролики перед удавом.

Раздались крики, треск падающей мебели. Выстрелы. Кто-то, желая дорого продать свою жизнь, занёс над головой стул — две пули разом ударили его в грудь, отбросили, опрокинули; кто-то кинулся к дверям чёрного хода, они не открылись, яростно забарабанил в них, словно это могло помочь. Кто-то истошно кричал «Сдаюсь! Сдаюсь! Пощады!», кто-то разбил окно…

И всё это перекрывалось грохотом выстрелов.

Опустошив первый револьвер, Две Мишени достал второй.

Очень быстро всё стихло.

— Слава Богу, женщин нет, — выдохнула Ирина Ивановна.

Две Мишени быстро и цепко вглядывался в лица убитых.

— Главного нет. Даже главных. Ни Ульянова, ни Троцкого. Идемте отсюда. Что могли, то сделали.

…Они проскользнули дворами с Большого проспекта на Средний. Ночь, тишина. Трамваи уже не ходят. Да и извозчиков, считай, нет.

Две Мишени принялся на ходу перезаряжать револьверы.

— Пути назад нет, Ирина Ивановна.

— А зачем нам назад, Константин Сергеевич?

— Такое ведь даже и на исповеди не скажешь…

Помолчали.

— От револьверов надо было б избавиться. Но это ж казёное имущество!..

— Почистим как следует вместе с другими, никто ничего и не заметит, Константин Сергеевич. Но, может, стоило б нам погодить с акцией?.. Собрать больше сведений, чтобы уж наверняка?

— Может, так и получится. Если я правильно помню лица — а их я запоминаю неплохо! — мы накрыли второй слой, второй уровень руководства. Головка ускользнула, осторожные!.. Но и то, что получилось — тяжёлый удар. Разорванные связи так быстро не восстановишь.

— Но Веру придётся прятать.

— Спрячем.

Белая ночь ласково протягивала к ним руки, ветер пытался шептать что-то тихое, бестревожное, трудилась Нева — она вообще никогда не спала.

— Нам надо добраться до вокзала, к первому поезду. И идти придётся пешком.

— Ино ещё побредём, — ответила Ирина Ивановна цитатой из протопопа Аввакума.

Подполковник помолчал, потом улыбнулся.

— Ино побредём, да.

Взгляд назад 12

— Почему же?

— Инстанции государства Российского, увы, поспешают воистину медленно. — Две Мишени был мрачен, рука на оттягивающей пояс кобуре.

— Речь идёт о жизни Государя и всей августейшей семьи. Полагаю, тут инстанции всё-таки начнут шевелиться.

— Нам придётся тогда выложить всё, — напомнила Ирина Ивановна. — В том числе и m-mlle Cолонову. Вы понимаете, чем это ей грозит, досточтимый Илья Андреевич?

— Я не боюсь… — начала было Вера, но Две Мишени только отмахнулся.

— Мы с Ириной Ивановной лучше знаем, на что способна эта публика. Они и так убили слишком много достойнейших людей.

— Не они, а эс-эры, — поправила дотошная m-mlle Солонова.

— Одна камарилья. Невелика разница, — отмахнулся подполковник. — Вам придётся уезжать, скрываться… и, судя по тому, что кто-то протежирует этим субчикам, эс-декам, на самом верху…

— Да кто ж это может быть?!

— Мы знаем, что их снабжают деньгами многие богатейшие купцы-старообрядцы. Хотя теперь уже не «купцы», наверное, заводчики и фабриканты… Морозовы, Мамонтовы, Рябушинские… Хватает и других, не столь широко известных. Вполне возможно, что они же держат векселя многих влиятельных лиц, аристократия наша, увы, по уши в долгах и даже выше. Доказательств у нас, конечно, нет; однако, если принять это за рабочую гипотезу, многое можно объяснить очень легко.

— Про староверов я слышал, — кивнул Илья Андреевич. — Но почему же тогда…

— Государь на склоне лет пытался уврачевать губительный раскол, — пояснил Две Мишени. — Да вы и сами знаете, Илья Андревич. Верно, потому всех этих рябушинских и не прихлопнули. Даже в Соловки не сослали. Или в Пустозерск, как протопопа Аввакума…

— Не будем отвлекаться, — напомнила Ирина Ивановна. — Я хочу сказать, что эс-деки, судя по всему, располагают обширной агентурой в околоправительственных круга, да и в Охранном отделении, не удивлюсь, кое-кто получает от них второе жалованье. Вера, вами мы рисковать не можем. И потому эту «туннельную команду» мы должны встретить сами.

Две Мишени энергично кивнул.

— И потом уже сдать их куда следует. Мадемуазель Вера не будет никак вовлечена, имя её мы упоминать не станем.

— Что ж, — кивнул Илья Андреевич, — один раз мне уже довелось пострелять в корпусных подвалах, второй раз стреляли уже в меня, хоть и на земле, но рядом с тоннелем и, скорее всего, из-за него; Бог, как известно, троицу любит. Не миновать, очевидно, и третьего. Однако нам нужны точные сведения!

— Совсем уж точных не будет, — вздохнула Вера. — Меня так близко не допускают. Вот Юлю с Игорьком на разведку отправляют.

Илья Андреевич поднял на Юльку глаза и вновь их опустил.

— Мы и разведаем! — уверенно заявил Игорь. — Всё узнаем!

Расстелили схемы. Помечали красным нужные подвалы, Илья Андреевич порылся в собственных записях, показал ещё несколько входов.

— Вот уж никогда б не подумал, что Гатчино настолько изрыто, — покачал головой Две Мишени, глядя на исчерченную алыми пунктирами карту.

— Большинство забыто и заброшено, — сказал Положинцев. — Когда город застраивался — при государе Николае Павловиче особенно — случилось интересное, чему я объяснений так и не нашёл. Подвалы каменных зданий соединялись, зачастую, как видим, прокладывались галереи даже под улицами. Зачем собственникам домов этакая забота? Строительство это лишь удорожает. Толку никакого. Ещё и следи, чтобы никто не пролез бы со стороны. Прибавьте к этому старые галереи, ещё от матушек-государыней Елисаветы да Екатерины оставшиеся. Взять ту же приоратский ход — государь Павел Петрович копали. Но это ещё объснить можно. А вот Николай Павлович зачем эти подвальные дела затеял — теряюсь в догадках.

— Может, подсказал кто-то? — невинно предположила Ирина Ивановна. — Известно же, что многое в… политике государя Николая Первого сильно изменилось после чудесного спасения поэта Пушкина…

— Спасения? — Илья Андреевич поднял бровь. — Милостивая государыня Ирина Ивановна, то была дуэль. Пушкин дуэлировал множество раз, с чего вы решили, что его надо было «спасать»? Именно Пушкина, а не его противника, как там его звали?.. Дан…

— Дантес.

— Да-да, именно так. Александр Сергеевич любили драться, большой были забияка, даже в зрелые годы — севастопольские бастионы, подумать только! — так что имена его противников даже и не упомнишь. А тут… сам государь лично помчался разнимать!..

— Вы серьёзно не знаете, почему? — тихо спросила Ирина Ивановна. — И вам совсем не интересно, откуда гимназистка Юля знает песенку… которую тут никто не слыхал?

Две Мишени кашлянул, выразительно указав глазами на Веру Солонову.

— Не