– И чем он занимался?

– Перекусил рядом с палатой общин, в «Селлариуме». Кафе без окон, смахивает на склеп.

– Веселенькое место, – отметил Барклай, устраиваясь на диване из искусственной кожи и принимаясь за свиные шарики в кисло-сладком соусе.

– Он был похож на унылого почтового голубя, – сказал Страйк, разом вываливая на тарелку порцию лапши по-сингапурски, – когда в стае туристов возвращался туда, где прежде распускал хвост. Затем поехал на Кингз-Кросс.

Робин прекратила жевать проростки сои.

– Ему отсосали на какой-то лестничной клетке, – буднично сообщил Страйк.

– Фу! – буркнула Робин и вернулась к проросткам.

– А ты сам видел, да? – оживился Барклай.

– Со спины. Протиснулся в подъезд, после чего с извинениями ретировался. Уинн был не в том состоянии, чтобы меня опознать. Потом он зашел в «Асду», купил носки и вернулся в ночлежку.

– Короче, день удался, – сказал Барклай, налегая на свиные шарики.

Поймав взгляд Робин, он с набитым ртом объяснил:

– Мне к полвосьмого домой – моя велела не задерживаться.

– О’кей. – Страйк осторожно опустился на стул, который сам принес в кабинет. – Робин, а мы с тобой давай-ка полюбопытствуем, о чем беседовали Джимми и Флик, думая, что их никто не слышит.

Он открыл блокнот и достал из подставки ручку, свободной левой рукой накручивая на вилку и отправляя в рот лапшу по-сингапурски. Работая челюстями, Барклай выказал заинтересованность и оперся на подлокотник дивана. Робин положила мобильный на стол дисплеем вверх и включила воспроизведение.

Какое-то время ничего не было слышно, только приглушенные шаги – это Робин минутой ранее убегала из магазина викканских украшений купить что-нибудь перекусить.

«Я думал, ты здесь одна», – раздался голос Джимми, тихий, но вполне разборчивый.

«У нее сегодня испытательный срок, – отозвалась Флик. – А где Сэм?»

«Я сказал ему, чтобы чуть позже подходил к твоему дому. Ладно, где твоя сумка?»

«Джимми, у меня нет…»

«Может, случайно прихватила. – Снова шаги, скрежет дерева, шуршание кожи, бряканье, резкий глухой стук и хруст. – Ногти накладные, черт».

«У меня ее нет, сколько раз повторять? И ты не имеешь права рыться…»

«Это не шутки. Она лежала у меня в бумажнике. Куда она делась?»

«Может, ты ее где-то посеял?»

«Или кто-то ее стырил?»

«С какой стати мне ее тырить?»

«Для подстраховки».

«Да какого хера…»

«К твоему сведению, я считаю, что сперла ее ты, да, и это тебе с рук не сойдет. Учти: тебе будет еще хуже, чем мне».

«Это из-за тебя я влипла, Джимми!»

«Ах вот, значит, как, да? Никто, мать твою, тебя не заставлял. Ты сама все замутила, или не помнишь?»

«Помню, и теперь жалею».

«Поздняк метаться. Мне нужно найти эту бумажку, чего и тебе желаю. Она доказывает, что у нас был туда доступ…»

«Хочешь сказать, она подтверждает, что вы с Биллом связаны… ой!»

«Иди ты нахер, я тебе больно не делаю! Строишь из себя жертву, а сама компрометируешь баб, реально подвергшихся насилию. Я не шучу. Если ты действительно ее сперла…»

«Еще угрожать мне вздумал…»

«И что ты сделаешь, побежишь жаловаться мамочке с папочкой? Что с ними будет, когда они узнают о проделках своей дочурки?»

Прерывистое дыхание Флик переросло в тихие всхлипывания.

«Ты опустила его на деньги, точка», – отрезал Джимми.

«Ты же считал, что это потешно, что так ему и надо, он заслужил…»

«Построй на этом защиту в суде – посмотрим, что из этого выйдет. Если у тебя получится спасти свою шкуру, бросив меня на растерзание, мне, сука, не составит труда заявить, что ты в этом была замешана с самого начала. В общем, если этот клочок бумаги где-нибудь всплывет, я не хочу, чтобы…»

«У меня его нет, я понятия не имею, где он!»

«Я, мать твою, тебя предупредил. Дай сюда ключи».

«Что? Зачем?»

«Затем, что я собираюсь прямо сейчас пойти к тебе, в этот свинарник, и обшмонать его на пару с Сэмом».

«Без меня ты туда не пойдешь…»

«Неужели? У тебя там отсыпается с похмелья очередной официант-индус?»

«Я никогда…»

«Да мне насрать, – перебил Джимми. – Трахайся с кем хочешь. Дай мне ключи. Давай сюда».

Опять шаги; бряканье ключей. Это уходил Джимми, а затем раздалась новая череда всхлипываний, и Робин поставила воспроизведение на паузу.

– Она ревела до прихода хозяйки магазина, – сказала Робин. – Та появилась чуть раньше меня, ну а Флик всю вторую половину дня была не в себе. Я хотела проводить ее до метро, но она меня отфутболила. Будем надеяться, завтра наша девушка станет более разговорчивой.

– Ну так что: вы с Джимми обыскали ее квартиру? – обратился Страйк к Барклаю.

– Ну. Книжные полки, ящики, под матрасом. Ничего.

– А он объяснил, что конкретно вы ищете?

– Бумажку с написанным на ней именем «Билли», – ответил Барклай. – Она лежала у него в лопатнике, но куда-то запропастилась. Талдычил мне, что это как-то связано с наркоманскими разборками. Думает, я полный лошара и куплюсь на любую плешь.

Страйк положил ручку, прожевал огромную порцию лапши и сказал:

– Не знаю, как вы, ребята, но лично я обратил внимание на фразу: «Она доказывает, что у нас был туда доступ».

– Кажется, я кое-что еще об этом знаю, – отозвалась Робин. Ей уже удалось справиться с волнением по поводу предстоящего рассказа. – Сегодня выяснилось, что Флик немного говорит по-польски, а кроме того, нам известно, что на предыдущей работе она прикарманила деньги. Что, если…

– «Я занимаюсь уборкой», – вдруг вспомнил Страйк. – Именно это она сказала Джимми на марше протеста, когда я за ними следил! «Я занимаюсь уборкой, гадость такая!» Черт возьми, ты думаешь, она и есть?..

– Полька – домработница Чизуэлла, – подхватила Робин, упиваясь моментом своего триумфа. – Именно так я и думаю.

Барклай с округлившимися глазами безостановочно поглощал шарики из свинины.

– Черт возьми, если это и вправду так, картина сразу меняется! – воскликнул Страйк. – Она могла туда попасть, разнюхать, что да как, принести в дом все необходимое…

– А как она узнала, что Чизуэллу нужна уборщица? – вмешался Барклай.

– Должно быть, увидела объявление в витрине какого-нибудь магазинчика.

– Они живут на огромном расстоянии друг от друга. Она – в Хэкни[44].