Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мне нравилось, что он заснул на мне.
– Это нормально. Ты… много работаешь. Кстати, как ты написал тест?
Райдер поднял голову.
– Кажется, все получилось. Только несколько вопросов реально напрягли.
Я улыбнулась, радуясь за него.
– Волнуешься?
– Думаю, да. Я хочу сказать… – Он замолчал, нахмурившись. – Мне еще много надо сделать. До июня нужно подать заявление на финансовую помощь, но мне будет сложно ее получить с моими оценками и с учетом того, что я так запоздал. Так что, боюсь, придется отказаться от идеи с поступлением.
– Но есть еще весна. Если ты не попадешь в осенний семестр, это… еще не конец, – заверила я его. – Не успеешь оглянуться, как окажешься вместе со мной в Колледж Парк и будешь изучать свое изобразительное искусство.
– Ты права. – Хитрая улыбка появилась на его губах. – Думаю, есть повод отпраздновать. – Помолчав, Райдер поднял брови. – У нас в запасе пятьдесят минут. Мне из них нужно только пять.
– О боже. – Я рассмеялась, толкая его в плечи. – Ты чудовище.
– Я не чудовище. – Наши глаза встретились, и трепет вернулся, но уже более глубокий и головокружительный. – Я влюбленный.
О боже. Мое сердце раздулось, как воздушный шар, и я унеслась в другое измерение, прежде успев прошептать:
– Я тоже тебя люблю.
– Я знаю. – Райдер накрыл мой рот губами, и поцелуй разметал все мысли. Меня до сих пор изумляло и восхищало то, что поцелуй обладает такой властью, что, стоит нашим языкам соприкоснуться, как я забываю обо всем на свете.
Поцелуй закончился слишком скоро. Райдер скатился с меня и сел, укладывая мои ноги к себе на колени, и я, лежала, безвольно раскинув руки, не сводя с него глаз. Глуповатая улыбка растянула мои губы, но меня это не смущало. Я думала о том, чем можно заняться в оставшиеся сорок пять минут.
– Как у тебя дела с доктором Тафтом? – спросил он, усаживаясь поудобнее. – Я вчера не успел тебя спросить.
Что? Я слегка нахмурилась. Я тут, видите ли, мечтаю поскорее вернуться к поцелуям и другим очень приятным занятиям, а он мне о психотерапевте?
Райдер легонько шлепнул меня по ноге и усмехнулся.
– Сосредоточься.
Я прищурилась. Как тут сосредоточиться, когда мое тело изнывает от жары, словно я лежу на пляже под палящими лучами солнца.
– Все… хорошо. Мы поговорили о том, как я себя чувствую и как я… справляюсь со стрессом.
Я снова начала посещать доктора Тафта раз в две недели. Я сама приняла такое решение, чувствуя потребность… выговориться, выслушать мнение человека со стороны… потому что я все еще продолжала работать над собой. Поначалу меня угнетали эти визиты, ведь я два года не переступала порог его кабинета. У меня возникло такое ощущение, будто я возвращаюсь в прошлое, вместо того чтобы двигаться вперед, но Тафт сумел донести до меня нечто очень важное. То, что я уже знала сама, но в чем не могла до конца разобраться.
Прошлое никуда не уходит, и у него другое предназначение.
Оно всегда будет со мной, и это следует признать. Доктор Тафт настаивал на том, что попытки стереть прошлое приводят лишь к кризису в будущем, и он был прав. Мое прошлое нельзя вырезать из меня хирургическим скальпелем. Прошлое нельзя отобрать у Райдера. То, что случилось с Джейденом, невозможно забыть.
Мое прошлое всегда было частью меня, и оно вылепило из меня нынешнюю Мэллори, но не прошлое отвечало за то, какой я стану в будущем. Оно не управляло мною.
Райдер наклонился и отыскал мою руку. Он переплел наши пальцы и сжал мою руку.
– Я не хочу тебя терять.
В груди стало тесно, и я сжала его руку в ответ. Наверное, смерть Джейдена заставила Райдера более бережно относиться к жизни, ценить каждое мгновение и самого себя в нем. Так всегда бывает, когда смерть проносится рядом.
– Ты не потеряешь.
– Хорошо. – Райдер улыбнулся и притянул меня к себе. Другой рукой он коснулся моей щеки и снова поцеловал, сладко и нежно. Затем отстранился ровно настолько, чтобы я могла чувствовать его теплое дыхание на своих губах. – Я думаю, что снова хочу поцеловать тебя.
– Я более чем согласна с этим, – ответила я и улыбнулась.
Честно говоря, теперь я жила и в согласии… с собой. Я принимала свое несовершенство, зная, что я – это неоконченная работа. Бывали моменты, когда мне становилось невмоготу и хотелось опустить руки, как недавно, когда мне предстояло выступить с еще одним докладом. Порой меня терзали сомнения, особенно когда я думала, что меньше чем через год буду учиться в колледже. Или когда мои мысли возвращались к Джейдену. Смерть по‑прежнему пугала и ошеломляла. А когда я думала о том, что ждет Эйнсли в будущем, меня опять накрывала паника.
Мне предстояло проделать еще очень большую работу, но это была моя работа, потому что я хотела, чтобы мой голос был услышан, если мне будет что сказать. Никто не мог сделать ее за меня. Я сама должна была лидировать на финише, пересекая черту. И я знала, что, когда опускаются руки и пропадает желание пытаться, надо просто помнить о том, что это чувство не вечно. Оно не навсегда.
Вечность.
Когда‑то я верила, что ее не существует. Это слово пугало меня в детстве и еще долго преследовало потом. Но теперь я знала, что вечность и есть настоящее, и перестала ее бояться. Маленькая девочка не может вечно прятаться. Робкая школьница не может вечно сидеть тенью на задних партах в классе. Нельзя вечно делать то, что ждут от меня Карл и Роза, вместо того, чтобы самой распоряжаться собственной жизнью. Нельзя вечно считать себя заменой их дочери и бояться их подвести. И нельзя вечно нуждаться в чьей‑то защите.
Вечность – это не про боль и горе.
Вечность – это не проблема.
Вечность – это биение моего сердца, и это надежда на завтрашний день. Вечность – это лучик солнца в каждом темном облаке. Вечность – это осознание того, что минуты слабости не бесконечны. Это признание собственной силы. Вечность – это Карл и Роза, Эйнсли и Кейра, Гектор и Райдер. И Джейден навсегда останется частью моей вечности. Вечность – это огнедышащий дракон внутри меня, который отбросил страх подобно змее, сбрасывающей кожу. Вечность – это обещание большего.
Вечность – это непрекращающаяся работа над собой.
И я не могла ждать вечно.
Задумывая роман, в котором звучит тема пренебрежительного и жестокого обращения с детьми и его долгосрочных последствий, я понимала, что предстоит окунуться в мир, куда многие предпочли бы не заглядывать. Мир, в котором страдания Мэллори и Райдера многие хотели бы считать художественным вымыслом. Скажу сразу, было нелегко соблюсти баланс, представляя все хорошее, что существует в социальных службах, призванных защищать наших детей, и признавая серьезные огрехи в работе системы, проистекающие из недофинансирования и нехватки квалифицированных кадров.