рассвет. Глянув за спину, тот отвечал: «Так ведь ещё рано. Мы могли бы продолжить» Дракалес отвечал ему: «Могли бы, не сомневаюсь. Но тебе нужно быть осторожным с твоим желанием сражаться. Оно может захлестнуть тебя настолько сильно, что ты забудешь себя и встанешь на опасный путь. Ты станешь зависим от сражений. Это уже будет не воин, а лиходей» Вихрь согласился со словами своего наставника, а после подошёл к Индуру. Тот стал расспрашивать его и записывать какие-то сведения. Золина подошла к Дракалесу и сказала: «Неужели я была права, и Вихрь серьёзно болен? Он сражался так, будто его дни сочтены. А ещё и присутствие лекаря…» «Я всё слышу, — сказал Вихрь достаточно громко, показывая тем самым, что он обращается именно к ней, — И нет, я не болен» Она подошла к нему: «Тогда в чём же дело? Этот бой был настолько необычным, будто бы ты искал смерти и пытался дорого продать свою жизнь» — «Мы провели эксперимент, и, кажется, он успешен» Его слова подхватил алхимик. В своей привычной манере спокойствия он сказал: «А вы не так надёжны, как я думал» — «Просто нет смысла держать втайне то, о чём другие уже догадываются» Сделав паузу, воитель обратился к Золине и всё рассказал ей. Глаза её загорелись от этого, ведь, с одной стороны, она поняла, что её друг вовсе не болен, а, с другой, она тоже захотела попробовать это зелье. Вихрь своим расширенным сознанием понял её намерение, а потому отвечал: «Ты упустила из виду то, что это зелье не испытано ещё. А вдруг, когда ты его выпьешь, станешь похотливым чудовищем?» — «Да ничего я не упустила. Я же не говорю: дайте мне его сюда немедленно, я хочу прямо сейчас выпить его. Это было просто желание. Всё будет хорошо, я буду не против того, чтобы войти в число тех, кто получит глоток. Если ваши исследования провалятся, я не буду сильно опечалена этому» Вихрь хотел сказать, что ей навряд ли дадут это зелье, потому что она, скорее всего, не человек, но промолчал. Да, расширение сознания нужно уметь ещё контролировать.

Рассвет медленно наступал. Однако действие микстуры никак не могло прекратиться. Вихрь снова стал маяться с этим делом, а потому просил своего наставника сражаться. Дракалес, опасаясь, как бы мечник не пристрастился к битвам, отказывался от этой затеи, хотя и сам был не против того, чтобы сразиться с ним. Такой могущественный противник был ему в удовольствие. С ним он готов был сражаться всю вечность. Но здравомыслие удерживало бога войны от того, чтобы испортить своего ученика. Вихрь же пытался сдерживать себя. Но с каждым мгновением это делалось невыносимо, так что он испытывал своего рода мучения. Индур наблюдал за ним и делал записи. Когда уже город пробудился, и по улицам осторожно начали ходить горожане, алхимик дал Вихрю другое зелье. Оно было красным, но прозрачным. Воитель испил его и стал чувствовать, как его состояние возвращается к обычному. Сердце успокаивается, поток крови делается таким же неощутимым, каким он был и всегда, жажда сражений улетучивается, сознание сужается. А потом он так вовсе захотел спать. Алхимик сказал: «Всё верно, организму нужно восстановиться после такого потрясения. Поэтому желаю вам хорошенько выспа…» Но Вихрь уже уснул. Дракалес обратился к экспериментатору: «Я не признаю никакой магии, однако твои воды свершают великие дела. Мощь Вихря значительно возросла. Он почти что уподобился мне. И это было отрадно. Стало быть, после того как ты сделаешь это зелье завершённым, вы сможете вести войны и без моей поддержки» «Всё так, — в голосе алхимика звучало всё то же безразличие, свойственное этому человека, однако в душе он трепетал от того, что с ним разговаривает сам бог войны, — Однако до этого дня ещё очень много времени. Я буду наблюдать за ним ещё какой-то период. И, если он согласен продолжать эксперименты, мы будем продолжать, чтобы понять, как долго длится эффект. А ещё мы постараемся уменьшить силу. Мне бы не хотелось, чтобы после победы воины продолжали хотеть сражаться и, в конце концов, передрались между собой. Работы ещё очень много. Поэтому я хотел бы попросить вас двоих никому не рассказывать об этом. Мне нужна полная сосредоточенность на моём деле» Дракалес и Золина дали обещание не делать даже и намёков на этот эксперимент.

Потянулось веретено дней. Адин и воинство его хорошо обжились в этом городе. Неусыпный дозор непрестанно всматривался в даль и вслушивался в ночную тишь, стремясь не пропустить приближение противника, ведь нельзя было доподлинно сказать, успел ли кто-нибудь спастись в этой осаде, чтобы доложить Гамиону о том, что Ва́льдэр пал. Местные жители медленно и верно привыкали к захватчикам. Жизнь постепенно приходила в обычное состояние. Открывались торговые лавки и таверны, люди начинали чувствовать себя увереннее, на улицах стали появляться дети. И Дракалес вспомнил тот самый день, когда он только делал первые шаги по этому миру. Ведь стоит только местным жителям увидеть исполина в багровых доспехах, как они тут же останавливались и принялись разглядывать его, но держались подальше. А некоторые дети не боялись даже приближаться к нему. С одной стороны им было страшно видеть грозного великана, с другой — приветливое лицо его очаровательной спутницы показывало, что в нём нет никакой опасности. Они с Золиной проходили по этому городу и осматривали его. Ваурд непрестанно указывал на какие-то детали строений и спрашивал её, что она думает по этому поводу. Девушка, конечно же, понимала, что наставник испытывает её военное мышление, а потому говорила то, что она видела. Где-то критиковала, где-то нахваливала. И вот, во время очередного такого обсуждения архитектуры к ним подошёл один из воителей. Он сообщил, что Адин желает видеть их обоих у себя в ратуше. И они послушались.

Помещение было просторным и светлым. Дракалесу оно очень сильно напоминало кабинет вирана, только размером было в несколько раз больше. На длинном столе была расстелена карта земель западных, Адин, Асаид и ещё несколько человек из местных жителей склонялись над ней. Когда вошёл ваурд, уже никто не мог слушать того, что говорил виран. Поняв это, управитель решил приостановить обсуждение и стал представлять всем Дракалеса и Золину, а после назвал имена троих мужчин и одной женщины, которые были облачены в кожаные доспехи и с нескрываемым изумлением буквально таращились на воителя Атрака. Дракалес ничего не отвечал, а только осмотрел каждого. После чего перевёл свои оранжевые зрачки на Асаида и