Внутри челнока было душно, шумно и тесно, поэтому, не выдержав толкотни и испуганных переговоров пассажиров, пилот прикрикнул на шумевших людей по-английски. Мое знание этого языка позво лило понять высказывание дословно:

– Продолжительность работы двигателей орбитального маневрирования составляет около 3 минут, попрошу всех заткнуться и не мешать, если не хотите навсегда остаться в космосе!

Многие, похоже, суть его возмущенной тирады поняли и без перевода. Салон погрузился в тишину, и астронавт медленно пристыковался манипулятором к кабине лифта. Он ввел какие-то команды на панели челнока, и кабина, отсоединившись от корпуса космической станции, плавно начала спуск, постепенно ускоряясь.

При попытках пилота замедлить движение кабины, мы чувствовали тормозные импульсы шаттла. И все же скорость спуска продолжала нарастать, обшивка корабля разогревалась по мере вхождения в атмосферу и вот уже достигла критической температуры воспламенения.

Внезапно кабину резко дернуло, трос начал крениться, увлекая за собой наш челнок.

– Либо трос отсоединили, либо что-то со станцией! Внимание, я отсоединяюсь! – прокричал пилот, одновременно что-то нажав на пульте управления и отделив манипулятор.

К этому моменту мы были недалеко от земли, и сквозь объятое пламенем лобовое стекло уже были видны внизу дома и деревья.

На высоте около полукилометра пилот начал выравнивать корабль. Послышался звук выпуска шасси. Выстрелился парашют и моментально наполнился воздухом, отчего нас резко дернуло. Мы рухнули на землю и, пропахав ее метрах в двухстах-трехстах от места крепления лифтового троса, подломили шасси и вкопались в землю.

Вокруг еще бесцельно блуждали бывшие регенераты. Топлива для полета шаттла вне космического пространства было мало, да и взлететь без несущего самолета или ракеты-носителя сейчас он был не в состоянии.

Денис грустно посмотрел в иллюминатор.

– Не нравится мне это… Они сбиваются в группы и как будто что-то обсуждают… Надо бы валить отсюда.

Проследив за его взглядом, я увидел группы пошатывающихся, словно в трансе, голых людей, которые молча таращились друг на друга и изредка открывали рты.

– Согласен… Но как это сделать?

Неожиданно зазвонил мой телефон. Сняв трубку, я услышал знакомый голос Максима.

– Ну и когда вы меня спасать будете?

– Рад тебя слышать, брат. Боялся, тебя уже нет в живых или ты стал безумным бессмертным.

– Не дождетесь. Сам себя спас, точнее, регенераты куда-то сбежали, как будто по делам срочным…

– А нам не так сильно повезло, мы в окружении.

В телефоне повисла пауза.

– Ладно, где вы?

– У подножия космического лифта. Где-то не очень далеко от тебя. Поищи в гугле, где это.

– Много регенератов?

– Двести, может триста, осталось.

Снова повисла пауза.

– Ждите. Армию не обещаю, но грузовик найдется. Если сможете быстро запрыгнуть, попробую вас вытащить.

В телефоне пошли гудки.

Сколько времени предстояло ждать Максима, неизвестно. Да и доберется ли он вообще до нас, тоже было неясно. Обняв своих детей, я приютился у одной из стен шаттла. Ко мне подсела Злата и прилегла ко мне на плечо. Марина зло посмотрела на нее, но потом тоже подсела ко мне с другой стороны, как бы давая понять: с кем я останусь, пока не определено, а отступать она не собирается.

«Отлично, – подумал я. – Вот только любовного треугольника мне не хватало в жизни». Но потом, напомнив себе, что я сам прежде всего виноват в этом, закрыл глаза и уснул.

16 сентября 6:00

У подножия космического лифта

К рассвету бывшие регенераты куда-то ушли. Когда к шаттлу подъехал грузовик, мы вдалеке увидели одинокого, раскачивающегося на ветру регенерата, который, вероятно, вспомнив о чем-то, неторопливо удалялся в лишенные растительности поля.

– Зараженных нет. Уходим отсюда, – скомандовал я.

Последовав моему указанию, люди начали через люк выбираться из шаттла и сразу загружаться в грузовик.

Все, кроме меня, влезли в кузов, а я сел на пассажирское сиденье в кабине у Максима. Когда машина тронулась, люди в кузове, сидевшие на досках, служивших импровизированными скамейками, свалились вместе с ними.

Теперь они, потирая свои ушибы и поскуливая, расселись уже на пол.

И хотя упасть им больше не грозило, Шустрый, убедившись, что пассажиры кое-как угомонились, повел машину медленнее.

Максим шмыгнул носом и задумчиво произнес:

– Когда вы не вернулись за мной… Если честно, думал, что это конец. Нас целая толпа регенератов в кольцо взяла. Они уже на стены начали карабкаться, но потом послышался призывный клич, и все стихло. Я посоветовал провести разведку, но беженцы побоялись и сказали, мол, сам предложил, сам и иди. С крыши осмотрелся – никого нет, потом тебе позвонил.

– Ясно, брат. Кстати, Москвы больше нет. Да, а еще мы тут в космос без тебя слетали, точнее, на лифте на орбитальную базу поднимались.

– Какой план? – спросил Максим, взглянув в мою сторону.

– Двигаемся к моему дому. Собираем запасы и уходим в «тайное место».

– Хороший план. Правильный. Меня устраивает.

Направились сразу в сторону моего дома, ведь неподалеку от него были склады, в том числе и продуктовые. Двигались медленно, высматривая регенератов, но те как сквозь землю провалились.

– Может, регенератов больше нет? – с надеждой спросил Денис, заглянув к нам через открытое окошко, соединявшее кабину с кузовом. – Те, что на базу напали, уже без нанитов были.

– А может, их уже заново заразили, и теперь вся эта толпа где-то бродит в поисках новых жертв, – пессимистично ответил я, глядя, как мы въезжаем во Владимир.

Город был столь же обшарпанным, как и ранее оставленная нами Москва. Обглоданные деревья, скелеты машин, стены домов, словно исцарапанные нашествием несметной стаи кошек.

Когда мы доехали до полуразрушенных «Золотых ворот», то окончательно уткнулись в баррикады из перевернутых машин. Дальше оставалось идти пешком – других вариантов не было.

Мы оставили грузовик и вышли на площадь.

Внезапно перед нами пробежало несколько голых людей. Они босиком проследовали по разбитому стеклу витрины и, оставляя кровавые следы, поспешили куда-то в сторону парка, который теперь походил на частокол голых стволов.

Максим вскинул ружье, но регенератам было вовсе не до нас.

Мы двинулись дальше. Прошли мимо сквера и моего любимого спортивного комплекса, который я так неудачно посетил перед побегом из города.