Чувствительность сентиментализма и нежное умиление, отличающее рококо, благоприятствовали развитию темы детства в литературе и искусстве XVIII в. Этой теме уделено значительное место в буколиках Шенье.

Ф. Скарф обращает внимание на полное отсутствие в этом стихотворении риторических фигур, его очищенность от клише и перифраз (см.: Scarfe. Р. 166).

Переводили Авр. Норов, В. Туманский, И. Козлов, Н. Курочкин, Д. Сушков, А. Ромм.

<12> Гилас

В оригинале — еще три строки в начале, приглашающие послушать историю Гиласа.

Заглавие и подзаголовок даны Латушем. Источник Шенье — XIII идиллия Феокрита. Геракл первоначально участвовал в походе аргонавтов вместе со своим любимцем, юношей Гиласом, однако во время стоянки у малоазийских берегов, когда Геракл отправился в лес, чтобы сделать себе новое весло, Гиласа, который пошел набрать для него воды, увлекли на дно нимфы источника. Пока Геракл разыскивал юношу, корабль аргонавтов отчалил.

<13> Неэра

Одно из стихотворений Шенье, посвященных (как и “Гилас”) теме смерти, исчезновения юного, прекрасного существа. Поэт следует примеру древних, в самой смерти утверждая сладость и прелесть жизни (как он писал в “Опыте...”, греки “встречали смерть в венках из роз”. — GW Р. 647). В духе рококо эта красота жизни, умилительная и хрупкая, обретает особую остроту на постоянно ощущаемом фоне смерти, небытия.

“Неэра” представляет собой образец характерной для многих буколик Шенье недосказанности.

Переводили Авр. Норов, И. Крешев, Б.,Е. Милич, Г. Русаков.

ФРАГМЕНТЫ <ИДИЛЛИЙ>

Включение тех или иных стихотворений Шенье в раздел “фрагменты” (“идиллий” или “элегий”) носит у Латуша, как и у последующих составителей, достаточно произвольный характер. Латуш вообще старался подчеркнуть незавершенность произведений Шенье.

<1> “Облагорожен был, о Эта, склон твой шумный...“

Источник: Овидий. Метаморфозы. Кн. IX, 165—272. Смертельно раненный отравленной стрелой Геракла кентавр Несс подарил, умирая, Деянире, жене героя, свою пропитанную кровью и ядом тунику, якобы обладающую приворотной силой. Деянира, вскоре приревновав мужа, послала ему эту одежду. Ужасные мучения заставили Геракла сложить костер на вершине горы Эта и взойти на него, но боги вознесли его на Олимп, приобщив к числу бессмертных.

Стихотворение характерно своим монументальным, эпическим характером, стремлением воссоздать героический дух древних мифов (которое проявилось и в заключительной части поэмы “Слепец”).

Переводили А. Пушкин, П. Кусков.

<2> “Она цвела красой, мне ж было лет так мало...“

Перед текстом помета Шенье: “Юноша скажет так:”.

Переводили Д. Ознобишин, А. Майков, А. Пальм, Н. Греков, Б. Алмазов, А. Федоров, Га-н, В.Д., И. Можайский.

<3> “И в прошлом вижу я душою умиленной...“

Бек де Фукьер усмотрел некоторое сходство этого стихотворения с идиллией Гесснера “Лик и Милон” (См.: Poésies. Р. 132). В центре этого стихотворения — главные ценности мира буколик: искусство и любовь, четкие и вместе с тем отдаленные, исполненные света и печали.

Переводили Д. Бутурлин, Вс. Рождественский. Подражали А. Пушкин, М. Михайлов.

<4> (Подражание Платону)

Источник: эпиграмма Платона “Спящий Эрот” (AP, XVI, 210). Характерно, что в буколике Шенье “мы” оригинала (“Только в тенистую рощу вошли мы, как в ней увидали // Сына Киферы...”, перевод Л. Блуменау) заменено на “я”. Такое непосредственное включение лирического героя в мифологическую картину свидетельствует о склонности к субъективно-эмоциональному изображению прошлого.

Стихотворение переводил А. Федоров. Подражал А. Бржеский.

<5> «Желаю славную награду получить...»

Пример “ученой” идиллии. Источник: Вергилий. Георгики. Кн. III, 113—117:

Первым посмел четверню в колесницу впрячь Эрихтоний

И победителем встать во весь рост на быстрых колесах.

Повод и кругом езда — от пелефронийцев лапифов,

И на коня, и с коня научивших наездника прыгать

В вооруженье, сгибать непокорные конские ноги.

(Пер. С. Шервинского)

<6> “Когда в полдневный зной заманчив темный грот...“

В этой идиллии вновь происходит как бы “личное” приобщение к красоте мифологического мира.

Переводили Е. Баратынский, И. Крешев, И. Мамуна, Б. Алмазов, Н. Кроль, В. Саводник, Вс. Рождественский. Подражали А. Пушкин, А. Ромм.

<7> “Ha Иде стонешь ты, бледна, просто волоса...“

В рукописи озаглавлено “Пасифая”.

По мнению Ф. Скарфа, написано после 1788 г. (См.: Scarfe. Р. 195).

В оригинале после ст. 4 следуют еще 4 строки, опущенные Латушем, видимо, по причине их чрезмерной учености:

Конечно, на брегах Амниза шлет Луцина

Прекрасных сыновей красавицам Гортины.

В своих гимнасиях благословенный Крит

Питомцев более достойных лицезрит.

(Амниз — река, Гортина — город на Крите)

Источники: Вергилий. Эклога VI, 45—58; Овидий. Наука любви. Кн. 1,311—322.

Стихотворение, близкое по накалу страсти “Больному юноше”, посвящено изображению сокрушительной и слепой силы Эроса.

Такое проникновение в дух античных представлений о любви как о болезненном наваждении, рабстве вело к выходу за рамки эротической поэзии рококо.

Пасифая, жена царя Крита Миноса, воспылала любовью к посланному Посейдоном белоснежному быку, которого Минос отказался принести в жертву этому богу (по другой версии мифа, бык был послан Афродитой).

<8> (Подражание Томсону)

Подражание фрагменту из поэмы Дж. Томсона “Времена года” (“Осень”, 167—174). Одна из немногих буколик Шенье, отмеченных откровенным влиянием сентиментализма.

<9> (Перевод из Еврипида)

Первые шесть строк завершают стихотворение “Медея”, одно из самых ранних у Шенье, помеченное 1778 г. Их источник: Вергилий. Эклога, VIII, 45—50. Сохранилась более поздняя (не датированная) приписка поэта: “Мне было шестнадцать лет. Есть несколько хороших стихов”. Опубликованный Латушем фрагмент в рукописи не имеет названия, но снабжен примечанием Шенье: “Надо добавить к переводу стихов Вергилия о Медее, который я, помнится, сделал прежде, когда был еще в коллеже, перевод великолепного начала “Медеи” Еврипида...” Это он и осуществил.

Волшебница Медея, мстя Ясону (которому она помогла овладеть Золотым руном) за намерение взять другую жену, убила своих детей от него. Это образчик “ученой” идиллии, перегруженной мифологизмами, однако калейдоскоп мифологических событий и имен не лишен суггестивной силы.

<10> «Из глины тридцать чаш, дочь пастуха седого...»

Написано во время пребывания Шенье в Нормандии в эпоху революции, после прекращения им публицистической деятельности, в разгар бурных политических событий (накануне свержения монархии 10 августа 1792 г.). В конце стихотворения помета: “Увидено и сочинено в Катийоне, близ Форжа, 4 августа 1792 г. и записано на следующий день в Гурнэ” (Форж — курорт в Нормандии, известный целебными источниками; Катийон и Гурнэ — местечки в его окрестностях).

Стихотворение представляет собой точную зарисовку с натуры, однако, если учитывать обстановку, в которой оно было написано, трудно избавиться от впечатления, что эта идиллия имеет и аллегорический смысл