Но сначала необходимо утолить физический голод. Сон - это только часть восстановительного процесса. Он знал, что напряжение последнего акта не прошло для него даром, процесс миротворчества отнял у него несколько фунтов веса. Применение своего САМОГО МОГУЧЕГО И ТАЙНОГО ОРУЖИЯ всегда сказывалось на нем таким образом. И сейчас он буквально умирал с голоду, желудок требовал сладкого и соленого немедленно.

Выйдя из спальни, он свернул направо и поспешил по коридору к задней лестнице, которая вела прямо на кухню. Из открытой двери спальни в коридор попадало достаточно света, чтобы в зеркалах, покрывавших сверху донизу его стены, он видел самого себя, юного бога, находящегося в процессе СТАНОВЛЕНИЯ, восходящего к могуществу и славе, смело шествующего в бесконечность в шуршащем шелковом водовороте королевского пурпура, красного, как кровь. Как кровь.

Конни не хотела расставаться с Гарри. Потому что ее беспoкоило его состояние. В палате безвременно состарившейся женщины вид Гарри напоминал слегка подрумяненный, чтобы не шокировать публику труп, выставленный на всеобщее обозрение. Он выглядел до крайности уставшим человеком, ходячей массой ушибов и ран, к тому же в течение полусуток прямо у него на глазах раскололся мир, в стройный порядок и незыблемость которого он искренне верил; он потерял не только годами нажитое материальное состояние, но и похоронил самые сокровенные свои иллюзии, а главное - большую часть своего представления о самом себе.

То же самое, если, конечно, исключить потерю нажитого, можно было бы сказать и о самой Конни. И это было второй причиной, почему она не хотела расставаться с Гарри и обыскивать дом в одиночку. Ни он ни она не были в обычной своей боевой форме, но, принимая во внимание то, с чем им придется столкнуться, они обязательно должны были иметь хоть какое-нибудь преимущество перед преступником, и потому у них не было иного выбора, кроме как раздельно обследовать этажи.

Нехотя, в тот момент, когда Гарри пошел в направлении лестницы и стал подыматься по ней, Конни повернулась к ближайшей от себя двери справа. Ручка на двери была рычажной. Левой рукой она тихонько нажала на рычаг, а правую, в которой сжимала револьвер, чуть выставила вперед. Приглушенный щелчок. Теперь надо легонько толкнуть дверь внутрь и направо.

Главное - быстро пересечь порог и тотчас уйти из дверного проема (в их работе дверь - самое опасное из препятствий), скользнув влево, выставив револьвер, сцепив обе ладони на его рукоятке. Спиной к стене. Глаза напряженно вглядываются в темноту; пытаться отыскать выключатель и включить свет значило бы полностью обнаружить себя.

Удивительное множество окон слева, справа, спереди - вроде бы, когда шли сюда, не было столько окон со стороны фасада илн было? - не давало, однако, желаемого света. Снаружи за окнами клубился слегка подсвеченный туман, похожий на серую, замутненную воду, и у нее возникло странное ощущение, будто она в батискафе плывет на очень большой глубине.

Что-то в комнате настораживало. Какая-то необычность. Но что именно казалось ей странным, она никак толком не могла понять, но ощущала эту странность всем своим естеством.

Странной показалась ей и стена, о которую onиралась спиной. Какая-то чересчур уж гладкая, чересчур холодная. Отведя левую руку от рукоятки револьвера назад, пощупала стенку. Стекло. Стена была сплошь стеклянной, но это явно было не окно, так как обратной своей стороной стена выходила в переднюю.

Несколько мгновений Конни находилась в замешательстве, лихорадочно размышляя, потому что в данной ситуации все, что казалось необъяснимым, вызывало страх. Затем до нее дошло, что это было такое. Пальцы ее, нащупав вертикальный разделительный шов, уперлись в другое стекло. Вся стена была сплошь выложена зеркалами. Снизу доверху. То же самое она уже видела в передней.

Когда обернулась и взглянула на стенку, к которой прижималась спиной, Конни увидела в ней отражение окон и тумана за ними. Теперь понятно, почему окон оказывалось гораздо больше, чем их было на самом деле. Теперь ей стало понятно, что именно насторожило ее в этой комнате. Несмотря на то, что она все время двигалась по стене влево, оказываясь по отношению к окнам под разными углами, ни разу сероватого цвета мутные четырехугольники окон не заслонялись силуэтами мебели. И ни разу не наткнулась она ни на одну из вещей, поставленную впритык к стене.

Снова сцепив обе ладони на рукоятке револьвера, она, осторожно ступая и пристально вглядываясь в сумрак, чтобы ненароком не задеть какую-нибудь вещь и шумом не привлечь к себе внимание, пошла к центру комнаты. Но чем ближе подвигалась к нему, тем более убеждалась, что на пути ее ничего не стояло.

Комната была совершенно пустой. Сплошь отделанной зеркалами и пустой.

Неожиданно, несмотря на почти непроницаемую темень, слева от себя Конни заметила медленно движущийся неясный силуэт. Призрак, по форме напоминавший саму Конни, расплывчато маячил на фоне забранного мутным серым туманом окна.

Тик-така в комнате не было.

По коридору второго этажа, словно клон, двигались толпы Гарри, одетых в грязные, помятые одежды, с выставленными перед ними револьверами, с серыми, небритыми, напряженными и хмурыми лицами. Сотни, тысячи. Бесчисленные армии уходящих влево и вправо от него Гарри шагали в одну, дугообразно изгибающуюся шеренгу. Математически симметричные, абсолютно синхронные, они, казалось, олицетворяли собой апофеоз упорядоченности. Однако Гарри, видевший их только периферийным зрением, был совершенно сбит с толку и старался не смотреть по сторонам из страха, что у него может закружиться голова.

Обе стены коридора, от пола до потолка, были сплошь отделаны зеркалами, зеркальными были и выходящие в коридор двери, и это обилие зеркал создавaлo иллюзию бесконечности, и в этой бесконечности его отражения, тысячи раз снова отражаясь, создавали отражения отражений, отражающих отражения отражающихся отражений…

Гарри знал, что должен поочередно заходить в каждую комнату, не оставлять у себя за спиной неисследованной территории, откуда Тик-так мог бы неожиданно напасть на него сзади. Но единственный свет из полуотворенной двери маячил где-то почти в конце коридора и, скорее всeгo, этот ублюдок, так жестоко расправившийся с Рикки Эстефаном, находился именно в этой освещенной комнате, и нигде больше.

И, хотя Гарри чувствовал себя смертельно уставшим и инстинкт полицейского напрочь покинул его, он был так накачан адреналином, что сам себе не доверял и меньше всего надеялся на свою реакцию, не говоря уже о самообладании, которого сейчас не было и в помине, и потому, учитывая все это, решил к чертям собачьим послать всякую осторожность и плыть по течению, оседлать волну, довериться случаю, оставить за спиной необследованные комнаты. И зашагал прямо к двери, находившейся с правой стороны в глубине коридора, из которой так заманчиво лился свет.

Зеркальная стена прямо напротив приотворенной двери даст ему возможность рассмотреть часть комнаты, прежде чем он переступит через порог и отдастся в руки своей судьбы. Гарри остановился у двери и прижался спиной к зеркальной стене, глядя под углом на отраженный в зеркале противоположной стены освещенный клин внутреннего убранства комнаты.