оконные ставни и входную дверь. Недобро улыбнувшись, Вало рванул шнуры на себя и вернулся к Эсмель.

— Я здесь, любимая, — сказал он, заметив недоумение и тревогу в глазах жены. — Я с тобой. Навсегда.

Он поднял ее на руках, прижал к груди и шагнул к окну спальни. Во дворе уже столпились вооруженные погромщики, дым от их факелов наполнил ночь смоляным чадом. Несколько человек колотили большими молотами и секирами в двери дома, пытались сломать ставни. Затем они увидели оружейника и взвыли от ярости.

— Смерть сидам! — заорали сразу десятки глоток.

— Будьте вы прокляты! — крикнул Вало.

Земля дрогнула: грохот наполнил ночь, черное облачное небо над Румастардом обожгло и подбросило вверх адским огнем. Ударная волна снесла крыши с соседних домов, горящие обломки дождем посыпались на постройки, поджигая их. На оглохших и оцепеневших от страха горожан в сотнях футов от места взрыва падали кирпичи, комья земли, тлеющие тряпки и куски человеческих тел. От особняка мастера Вало не осталось ничего, только огромная воронка, окруженная развалинами и изуродованными трупами погромщиков. А огненный вихрь, пробужденный взрывом, пожирал дом за домом, превращая весь Ремесленный квартал в сплошное море пламени. Только к утру пожар, уперевшись в набережную, начал понемногу стихать.

Глава 46

* * *

Над Старым городом висела пелена сизого зловонного дыма от горевших домов. Придворные за спиной короля втихомолку чертыхались и закрывали лица носовым платками, но дым все равно ел глаза и вызывал приступы кашля. А Рогеру дым никак не досаждал. Маленький король ехал впереди кавалькады и смотрел на сгоревшие постройки и мертвые тела, разбросанные на улице.

Кавалькада выехала на Цветочную площадь — здесь трупов было особенно много: дома вокруг площади были населены в большинстве сидами, и все они теперь были мертвы. Король остановил своего пони возле тела молодой сидки, распростертой на камнях в луже застывшей крови. Живот сидки был распорот, рядом с ней лежал крошечный трупик ее нерожденного младенца.

— Что ты об этом думаешь, Беннон? — спросил король, не отрывая горящих глаз от мертвой матери и ее ребенка.

— Это ужасно, государь, — Беннон опустил глаза, с трудом пересилил тошноту. — Мне кажется, такое…. неприятное зрелище не для ваших глаз.

— Отчего же оно неприятное? — Рогер презрительно поджал губы. — Просто еще один наш враг не успел родиться. И это должно нас радовать.

Из семи тысяч сидов, остававшихся в Румастарде этой ночью, не уцелел никто. Многие пытались спрятаться, но погромщики использовали собак. Нашлись и такие, кто храбро сопротивлялся, но убийц было слишком много.

Воля короля Рогера была исполнена наилучшим образом.

* * *

Чем дальше они углублялись в тоннель коллектора, тем более влажным, густым и зловонным становился воздух. Низкие кирпичные своды были скользкими от влаги и любой предмет внушал омерзение. Стражники чертыхались, сыпали проклятиями, но шли вперед, освещая себе путь факелами. Вскоре к вони гниющих отбросов и тухлой воды стала примешиваться запах сернистых испарений, и сержант Милкс решил, что они уже вошли в восточную часть городской клоаки, которая примыкает к городским баням с их серными источниками. А это уже другой округ, следовательно, пора возвращаться обратно. В их зоне ответвенности беглецов не осталось.

— Все, парни, идем назад, — бросил он четверым своим подчиненным. — Хватит дерьмо ногами месить.

Милкс с самого начала был уверен, что сиды даже не станут пытаться сбежать из города, используя тоннели канализации. В свое время сержант прослужил на эленширской границе шесть лет и хорошо изучил нравы сидов. Остроухие лучше умрут, чем осквернят себя грязью или человеческими фекалиями. Однако капитан Фролтер дал однозначный приказ проверить городскую клоаку, и тут не поспоришь. Но все однажды заканчивается — никого, кроме крыс и больших бурых тараканов, в клоаке они не встретили. Приказ выполнен, можно идти обратно.

— Эй, сержант, а это что? — внезапно спросил один из стражников, показывая на каменный мостик, переброшенный над каналом.

Милкс пригляделся: ему показалось, что в темноте под мостиком что-то поблескивает. Чьи-то глаза, или просто блики от факелов на воде?

— Эй, вылазь! — крикнул сержант, вытягивая из ножен меч.

Темнота под мостиком зашевелилась, появилась растрепанная голова, грязное лицо, светящиеся в полутьме клоаки глаза уставились на стражников с испугом.

— Э, да это же дурачок Виарен! — воскликнул Милкс, узнав слабоумного юношу-сида, которого всегда можно было встретить на Малом рынке, где он изо дня в день за пару медяков смешил народ, строя уморительные рожи или показывая эленширские «придворные» танцы. — А ну, вылазь!

— Ыыыыы! — промычал дурак, высунувшись из-под мостика.

— Вылазь, я тебе сказал! — прикрикнул Милкс.

— Сержант, а стоит ли убивать этого идиота? — спросил один из стражников. — Жалко мне его что-то.

— Жалко не жалко, у нас есть приказ, — ответил Милкс, которому самому не улыбалась перспектива прикончить городского дурачка, от которого никому никогда не было никакого вреда. Однако воля короля не обсуждается, и если кто из его людей проболтается, что он отпустил с миром пойманного в канализации сида, пусть даже слабоумного, наказания не избежать….

— Иди сюда! — позвал Милкс, пряча меч в ножны и одновременно левой рукой, незаметно для парня, вытащив висевший за спиной на ремне кинжал-бодкин. — Подойди, я тебе что-то дам.

— Ага! — На чумазой физиономии Виарена появилась рассеянная улыбка. — Иду-иду, иду-иду…

Милкс и его люди ничего не успели понять. Только дурачок взмахнул одновременно обеими руками, и двое из людей Милкса повалились в грязную воду канала, хрипя и фонтанируя кровью из рассеченных артерий. Мгновение, новый взмах, и другие два стражника рухнули в грязь, которая быстро окрашивалась кровью их сраженных товарищей. А Виарен уже стоял рядом с Милксом, держа у его горла длинный и тонкий кинжал, отливающий во мраке подземелья темным серебром — и улыбался. И эта улыбка не обещала сержанту Милксу ничего хорошего.

— Виарен, я… — выдавил Милкс, изумленно таращась на сида. — Ты… не можешь!

— Почему? — Виарен чуть склонил голову набок. Его глаза, еще секунду назад круглые и бессмысленные, стали умными, холодными и очень жестокими. — Очень даже могу. А вот ты, круглоухий — нет. Ты ведь думал, перед тобой дурачок, которого убить, что курицу зарезать. Сколько сидов ты убил сегодня, сержант? Скольким старикам, женщинам и детям перерезал горло?

— Никого не убил, клянусь Тринадцатью! — Милкс демонстративно бросил в ноги Виарену свой кинжал. — Видишь, я не хочу твоей смерти.

— Конечно, ведь я прикончил твоих людей. А ты сам настолько труслив, что не станешь сражаться один на один. Кто приказал убивать сидов в Румастарде?

— Капитан Фролтер, — без колебаний ответил Милкс. — Он