Уильям Хогарт. Подмастерья у ткацких станков. Гравюра из серии «Прилежание и леность». 1747

6. Что касается сельскохозяйственного рабочего, то он в начале XIX в. прозябал в нищете. Заработная плата росла не так быстро, как цены. Некогда каждая деревня и почти каждый дом могли жить, обеспечивая себя всем необходимым. С развитием крупной промышленности исчезли деревенские ремесленники. Вскоре мы увидим фермеров, которые отказываются не только давать, но и продавать зерно своим сельскохозяйственным рабочим. Разрыв между продукцией и производителями создаст абстрактную экономику, совершенно неизвестную в Средние века и которая будет способствовать развитию самой ужасающей нищеты. Лучшие из судей пытались найти лекарство от этого недуга, с бо́льшим великодушием применяя закон о бедных, но их добрые намерения привели к ужасным результатам. В 1794 г. группа мировых судей, собравшаяся в Спинхемленде (Speenhamland), решила зафиксировать сумму, которую можно было принять за жизненно необходимый минимум для семьи. По их решению эта сумма была эквивалентна 26 фунтам хлеба в неделю для каждого взрослого человека плюс 13 фунтов для жены и каждого из детей. Если заработная плата отца не достигала этого минимума, ее надлежало дополнить предоставлением пособия, собранного каждым приходом посредством налога на бедных (rates). Непосредственные последствия этих мер были плачевными: землевладельцы и фермеры стали находить рабочих, готовых работать за совершенно ничтожную плату, потому что она все равно дополнялась коммуной. Таким образом, мелкие фермеры, которые использовали только руки своей семьи, оказывались разоренными из-за конкуренции с этой неимущей рабочей силой, которую им же самим, как налогоплательщикам, еще и приходилось содержать. В результате спинхемлендская система превратила деревенское население страны, бывшей когда-то «веселой Англией», в массу несчастных, которых кормила, причем плохо, общественная благотворительность.

7. Одновременно с крупным сельским хозяйством развивалась и крупная промышленность. Индустриальная революция не была, подобно революции политической, чередой событий, происшедших в довольно короткое время, но сначала медленным, а потом, между 1760 и 1815 г., более стремительным преобразованием экономики. Исчезновение системы гильдий началось с развитием капитализма, то есть с началом эксплуатации предпринимателем коллективного труда. Движение к укрупнению предприятий в Англии XVIII в. ускорилось вследствие увеличения количества потребителей, открытия новых рынков (в частности, рынка американских колоний) и благодаря техническим изобретениям. В текстильной промышленности изобретение челнока-самолета (1733) увеличило производительность труда ткачей и их потребность в нитках. До этого шерсть пряли на дому жена и дочери ткача (вот почему старую деву в Англии называют «прядильщицей», spinster). Чтобы ответить на возросшие потребности ткачей, Харгривс, Аркрайт, Кромптон сумели привести в движение одновременно сначала 10 веретен, а потом 100, которыми управлял один-единственный рабочий с помощью помощников, связывавших нити. Прядение тогда обогнало ткачество. В ответ на эту новую потребность были изобретены ткацкие станки. Потом силу людей или рек заменила паровая машина, а главным богатством страны стали угольные шахты. Франция, которая могла стать в этом завоевании рынков счастливой соперницей Англии, отстала в критический момент: 1) из-за своих внутренних таможен; 2) из-за нехватки угля (Франция 1845 г. добывала только 5 млн тонн против 35 млн тонн в Англии); 3) из-за Наполеоновских войн и блокады, лишившей ее хлопка. Новая хлопчатобумажная промышленность стала полностью английской. В 1744 г. Англия потребляла 4 млн фунтов хлопка, в 1833 г. — 300 млн. Замена в металлургии древесного угля каменным привела к переводу больших английских заводов с юга, богатого лесами, на север, в край шахт.

Прядильная машина Харгривса, или «прялка Дженни», сконструированная английскимизобретателем Джеймсом Харгривсомв 1765 г.

8. Крупное сельскохозяйственное производство требовало улучшения транспортных средств. В XVIII в. в некоторых частях страны еще можно было передвигаться только верхом. Плохое состояние дорог было вызвано тем, что за каждый участок дороги, как в Средние века, отвечал приход. Местная, когда-то полезная автономия лишала Англию дорожной сети, какой располагала Франция, поскольку там она была задумана и осуществлена центральной администрацией. Однако начиная с 1760 г. дала неплохие результаты система платных дорог (turnpik roads); она была уступлена трестам, которые для возмещения своих расходов имели право (как это делают сегодня на въезде на некоторые автострады) взимать плату с пассажиров. Но только начиная с 1815 г. искусство строить дороги достигло реального прогресса. Мак-Адаму, шотландскому инженеру, пришла идея покрыть дорогу герметичным панцирем. Благодаря ему скорость дилижансов и карет (coaches) увеличилась с 4 до 7, а потом и до 10 миль в час. Такие скорости быстро утомляли лошадей, которые тогда использовались необычайно широко. Вдоль дорог выросли красивые гостиницы с раскрашенными вывесками. 1831 г. стал апогеем coaches: на трех тысячах маршрутов использовалось 150 тыс. лошадей. Но начиная с этой даты развитие железных дорог приводит к упадку coaches. Тогда же, в конце XVIII в., север и срединная часть страны (Midlands) покрываются каналами, предназначенными для транспортировки угля. Развиваются и вспомогательные средства коммерции: банки и страховые компании. С 1689 г. несколько человек, готовых страховать фрахтовщиков от морских рисков, завели обычай собираться в кофейне (coffee hous) Эдварда Ллойда. Это учреждение станет крупнейшей в мире ассоциацией страховщиков, но с обычным английским консерватизмом оно вплоть до совсем недавнего времени продолжало именоваться Lloyd’s Coffee House.

Первая в Англии деревянная рельсовая дорога, построенная в середине XVIII в. для транспортировки угля из шахт

Адам Смит, родоначальник европейской экономической теории. Литография. XIX в.

9. Промышленная революция подготовила и сделала необходимой революцию политическую. Деревни умирали, города росли. Ливерпуль, который с 4 тыс. жителей в 1685 г. вырос до 40 тыс. в 1760 г., в 1891 г. достигнет 517 тыс. и 803 тыс. в 1936 г.; Манчестер с 6 тыс. в 1685 г. вырос до 40 тыс. в 1760 г., с 93 тыс. в 1801 г. достигнет 505 тыс. в 1891 г. и 800 600 в 1936 г. Политическая карта страны уже не совпадает с демографической. Некогда малонаселенный якобитский и католический Север теперь кишел радикальными шахтерами и ткачами. Развитие крупной промышленности создавало и новые классы. Класс богатых фабрикантов, чьи состояния, пропорциональные размаху новых рынков, сравнялись с состояниями крупных лендлордов, уже собирался потребовать свою долю влияния. А класс городских рабочих, совершенно непохожих на былых деревенских ремесленников, гораздо более доступный для агитаторов из-за своей сплоченности, тоже был готов потребовать политической власти, потому что сознавал свои силы. И между этими «двумя нациями» модная тогда политическая экономия проложила самую непреодолимую из границ.