Когда 14 ноября Сербия начала военные действия, все верили, что «король Сербии и Македонии», как жители Белграда называли Милана, триумфальным маршем войдет в Софию. Поначалу в этом никто не сомневался, ибо болгарская армия лишилась своих русских инструкторов, места которых быстро заняли молодые болгарские офицеры; к тому же сербы провели две военные кампании и набрались опыта.

Однако болгары воспламенились идеей защиты своего национального дела; даже мусульмане выступили на стороне лидера, который относился к ним очень терпимо. Из Македонии пришли рекруты, и главные силы сербов, 16 ноября подошедшие к живописной деревне Сливнице, расположенной на дороге в Софию, увидели князя Александра во главе своей поспешно собранной армии. Битва при Сливнице, продолжавшаяся три дня, стала для Болгарского княжества крещением огнем. В ночь перед битвой командиры еще сомневались в стойкости необстрелянных бойцов болгарского ополчения, но, когда начался бой, их вдохновил великолепный пример, поданный им князем, и они сражались очень стойко. Критический момент настал на третий день, когда прошел слух, что сербы идут на их столицу с юга; это вызвало панику в Софии, и князь лично отправился туда, чтобы успокоить горожан. Тревога оказалась ложной; сербы были разбиты у Сливницы; их осада Видина не принесла успеха; король Милан тщетно просил о перемирии, и болгары, после двух дней боев за Пирот, овладели этим городом.

Дорога на Белград была открыта, но на следующий день в дело вмешалась Австрия, которая спасла своих протеже.

Граф Кевенхюллер сообщил князю Александру, что если он двинется дальше, то ему придется воевать со всей австрийской армией. Так 28 ноября завершилась эта четырнадцатидневная братоубийственная война; в Пироте было подписано перемирие, а 3 марта 1886 года Бухарестский договор восстановил статус-кво.

Болгария не получила от Сербии ни территории, ни денег, ни Пирота, ни свиней, но сумела утвердить, по праву силы, свою власть над Восточной Румелией. Тем временем переговоры были прерваны, но министр иностранных дел Болгарии обсудил условия договора с Турцией, и 5 апреля возобновленная конференция ратифицировала соглашение. По его условиям, управление Восточной Румелией было «доверено болгарскому князю в соответствии со статьей 17 Берлинского договора», и, пока управление Болгарией и Восточной Румелией будет находиться в одних и тех же руках, мусульманские селения в кантоне Кырджали и соседние селения помаков в Родопах (до этого не подчинявшиеся администрации Восточной Румелии) будут управляться напрямую из Турции. Порта имела на это право (как было сказано в 15-й статье Берлинского договора), к тому же она должна была обеспечить защиту границ Восточной Румелии путем создания фортификационных сооружений и содержания на них войск. Комиссия, назначенная князем и Портой, должна была изучить Органический статут Восточной Румелии, чтобы подвергнуть его переработке.

Дипломатическая мудрость этого решения несомненна. Буква Берлинского договора была соблюдена; турецкая аннексия Помакской республики узаконена; в глазах турецких теоретиков Восточная Румелия оставалась отдельной провинцией, объединенной с Болгарским княжеством ограниченным личным союзом. Болгары же считали ее Южной Болгарией, администрация которой сливалась с административными органами на севере страны, а 91 ее представитель заседал с северными братьями в одной Национальной ассамблее. Так, Александр был пожизненным властителем в Софии, а паша пять лет правил в Филиппополе. Это положение несколько умаляло его достоинство, но не было настоящей помехой для подвластных ему людей.

Болгарская победа под Сливницей вызвала большое волнение в Греции. Делигианнис снова ввел в обращение бумажные деньги, отмененные в 1884 году, и взял «патриотический» заем в 30 миллионов драхм. По предложению Солсбери представители шести держав направили греческому премьеру две коллективные ноты; в первой ему предложили разоружиться, а во второй сообщили, что не допустят никаких нападений греческого военно-морского флота на Турцию. Это не произвело на него никакого впечатления. Наоборот, за ними последовали воинственные демонстрации в нескольких провинциальных городах.

Приход к власти Гладстона в такой ситуации, когда лорд Розбери возглавил министерство иностранных дел, ни в коей мере не изменил политику Солсбери по отношению к Греции, и в заливе Суда начали сосредотачиваться британские военные корабли. Делигианнис призвал в армию еще два класса резервистов, но, узнав о том, что конференция позволила двум Болгариям вступить в союз, заявил, что в проведении границ Греции, обещанных ей в Берлине ради «восстановления равновесия между различными народами Балканского полуострова», больше нет нужды.

26 апреля державы, за исключением Франции, которая решила ограничиться дружеским советом, предложили Греции прекратить наращивание своих вооруженных сил. Ответы Делигианниса были названы неадекватными, поэтому 8 мая пять держав, послы которых покинули Афины, объявили о блокаде греческого побережья.

По иронии судьбы, командование эскадры, которая блокировала остров Кос, было поручено герцогу Эдинбургскому, который, как и принц Альфред, 23 года назад был избран королем страны, которую он теперь хотел подвергнуть насилию.

Узнав о блокаде, Делигианнис подал в отставку, и после недолгого правления кабинета Балбиса к власти вернулся Трикупис. А тем временем на границе, где две армии стояли друг напротив друга, начались стычки; вскоре, однако, было заключено перемирие, и новый кабинет министров издал указ о разоружении. После этого 7 июня была снята блокада. Военные приготовления во время этого длительного кризиса обошлись Греции в 95 миллионов драхм и потребовали принудительного введения бумажных денег, которые оставались в обращении еще многие годы. Эти события на какое-то время уменьшили популярность Гладстона среди греков.

В Греции начался долгий период покоя: Трикупис, управлявший страной последующие четыре года, сократил число депутатов до 150, создал сеть железных дорог, усилил военно-морской флот и потратил много денег на общественные работы.

Князь Александр недолго наслаждался своей победой. Враг более хитрый, чем Турция или Сербия, спланировал его устранение. Россия не забыла о его жадности в присвоении того, чего она не смогла добиться для себя в Сан-Стефано; еще до объединения она задумала избавить Болгарию от правителя, девизом которого с 1883 года были слова: «Болгария – для болгар». В мае в Бургасе был раскрыт заговор против него, организованный в русских интересах; во многих других городах Восточной Румелии политика централизации, проводимая болгарским правительством, которое увольняло или переводило в другие места здешних чиновников, заменяя их людьми из самой Болгарии, вызывала большое недовольство. В армии было много недовольных офицеров, служба которых плохо вознаграждалась и которые были готовы играть в русские игры, понимая, что в случае неудачи от них легко отрекутся, а в случае успеха – хорошо наградят.

Среди этих офицеров главную роль сыграли майор Груев, начальник военного училища, и капитан Бендерев, помощник военного министра.

Участники заговора, которых было около 80 человек, выбрали момент, когда в Софии почти не было войск из-за тревожного положения на сербской границе, и в два часа ночи 21 августа 1886 года ворвались во дворец. Приставив к голове Александра заряженные револьверы, они заставили его подписать отречение от трона. Через три часа он, вместе с братом Францем-Иосифом, был отвезен в монастырь в Етрополе, а на следующий день – на Дунай, где его отвели на борт его яхты. Утром 23 августа он уже высадился в русском порту Рени, откуда ему было позволено уехать в австрийский тогда Лемберг (ныне – Львов). Так первый князь Болгарии, подобно Кузе за 20 лет до этого, был похищен и свергнут еще до того, как Европа смогла произнести хоть слово. Несмотря на железные дороги и телеграф, балканские страны по-прежнему поставляли сюжеты, пригодные для средневековых романов.