Ей посоветовали внести еще один штрих в эту пьесу. Пока она с герцогом будет ходить по галерее, там, как бы невзначай, должен появиться французский посол. И действительно, вскоре они увидели его идущим им навстречу.

– Приветствую вас, ваше величество, и вас, ваше высочество, – поздоровался посол, церемонно кланяясь. – Ваше величество, не иначе как сам Господь устроил так, что я встретил вас здесь вместе с герцогом. Мой король приказал мне услышать из ваших уст о том, намерены ли вы выходить замуж за герцога.

– Можете написать королю, что герцог Анжуйский станет моим мужем, – не задумываясь, ответила Елизавета.

Она повернулась к обрадованному герцогу и крепко поцеловала его в губы, после чего сняла одно из своих колец и надела на его палец.

– Мой дорогой, пусть это колечко будет знаком моего обещания.

Герцог ошалел от счастья. Трудно сказать, чту радовало его больше: любовь Елизаветы, победа над ее уклончивой натурой или перспектива поправить свои финансовые дела. Он тоже снял одно из своих колец и надел на палец королевы. Потом встал на колено и, объятый любовным экстазом – внешне это выглядело так, – начал покрывать поцелуями ее руки.

– Отныне мы считаемся обрученными. Мы при свидетелях произнесли слова обещания и обменялись кольцами, – объявила Елизавета, стараясь выглядеть как счастливая невеста после состоявшейся помолвки.

Она позвала придворных в зал, где обычно давала аудиенции. Королева сидела на троне, а рядом стоял лучезарно улыбающийся герцог Анжуйский. Он уже мечтал о коронации в Вестминстерском соборе и потоках золота, которые скоро к нему потекут. Некоторые фрейлины королевы вытирали глаза. Даже Лестер и Хаттон прослезились. Вероятно, от радости за королеву.

Объявление о помолвке произвело настоящую придворную сенсацию. Наконец-то королева решила выйти замуж. Что ж, самое время. Над Лондоном радостно звонили церковные колокола. Бёрли, которого подагра уложила в постель, утирал слезы и шептал: «Слава богу! Наконец-то!» Часть придворных искренне радовались этому браку. Те же, кто ненавидел французов и боялся католиков, ходили с мрачными лицами. Колокольный звон отнюдь не вселил радость в сердца лондонцев. Город как будто затаился.

К ночи – со времени помолвки не прошло и двенадцати часов – Елизавета уже жалела о содеянном. Она сказала намного больше, чем намеревалась сказать. Да еще при свидетелях. Двери в ее покои были плотно закрыты, но Елизавета все равно слышала звуки празднества. Во дворце всегда найдутся желающие веселиться. А тут такой повод…

Давно уже стихли крики и музыка, а королева все не ложилась, а сидела, погруженная в раздумья. Рядом застыли наиболее приближенные фрейлины – вечные мишени ее жалоб и сетований. Многие не скрывали слез, считая, что королева делает ужасную ошибку.

– Что будет с нами? – стонали фрейлины. – За это испанский король пойдет на нас войной.

Елизавета раздраженно шикнула на них, одновременно понимая, что их страхи далеко не беспочвенны. О чем она думала? Она устроила эту помолвку в присутствии французского посла. Возбудила герцога. А ведь хотела всего лишь сохранить дружественные отношения с Францией. Что ж, теперь французы на ее стороне. Герцог наверняка уже видит себя английским королем. И дороги назад нет.

Ей было не уснуть. Елизавета пыталась себя утешить, надеясь, что французский король не согласится на предложенные ею условия и это освободит ее от брачного обещания. А если согласится? Тогда придется изменить условия, сделав их невыполнимыми. Знакомый трюк, к которому она уже не раз прибегала. Если и это не повредит помолвке, оставалась надежда на парламент, который наложит вето. Так что ей не о чем волноваться. Или есть о чем? Все ли моменты она предусмотрела?

Нежелание выходить за герцога как-то сразу охладило чувства к нему. Сейчас, в темноте спальни, Елизавета вдруг увидела эти чувства такими, какими они были на самом деле. Иллюзией, порожденной тщеславием стареющей женщины. Они были жалкими фантазиями по сравнению с ее любовью к Роберту. Елизавета вдруг отчетливо поняла, что продолжает его любить. А герцог лишь раздувал ее тщеславие, внеся в ее жизнь радость и веселье, по которым она стосковалась. По правде говоря, королева начинала уставать от всех ритуальных танцев, экстравагантных комплиментов и игры в настоящую любовь. Сейчас ей больше всего хотелось, чтобы герцог уехал.

Елизавета так и не уснула. За окнами серел холодный зимний рассвет. Пора вставать. Она позвала фрейлин. Когда они ее одевали, Елизавета чувствовала себя тряпичной куклой. Ей нездоровилось. Она даже боялась, что может упасть в обморок. В дверь постучали. Герцог. Он подбежал к Елизавете – та повисла у него на руках.

– Дорогой Лягушонок, меня одолевает сильная тревога. Вчера во мне говорила страсть, а не разум. Эту ночь я провела без сна. Еще пара таких ночей, и я сойду в могилу. Вы не должны думать, будто я вас разлюбила. Поверьте, я больше, чем когда-либо, хочу выйти замуж. Мне никогда так не хотелось почувствовать себя замужней женщиной. Мои чувства к вам ни капли не уменьшились. Но сейчас я выйти за вас никак не могу. Я вынуждена жертвовать своим счастьем ради спокойствия моих подданных.

Герцог мгновенно изменился в лице. Застыл, потом разжал руки. Глаза его стали холодными и пустыми.

– Я крайне огорчен и разочарован, – сдавленно произнес он. – А теперь прошу прощения, я должен уйти. Мне необходимо побыть одному.

Герцог ушел, кипя гневом. Так его унизить! Найдется ли еще хоть кто-то, с кем бы обошлись столь презрительно? Она и не собиралась выходить за него. Герцог разгадал ее тактику: уморить ожиданием счастливого завершения, которое так и не наступит. Не будет ни коронации, ни денег, зато он щедро покроет себя позором из-за недостойных игр этой стареющей кокетки. Не видать ему теперь и Нидерландов! Скаредные голландцы провозгласили его королем, но не желали назначить королевское содержание. Все сватовство, все романтические ухищрения оказались впустую!

Как нередко бывает, отчаяние герцога сменилось злостью. Он тоже умеет играть в подобные игры. Если не удалось получить английское золото через брак с королевой, теперь она заплатит за то, чтобы от него избавиться!

Видя, как английская Иезавель стремится посредством брака войти в союз с его врагами-французами, король Филипп решил сделать дружественный шаг. Он намекнул, что готов простить королеве ее прежние гадости в отношении Испании. Елизавета облегченно вздохнула. Ее положение укреплялось. Французы должны это понять.

Король Генрих морщился, читая длинный список условий Елизаветы. Это чудовищно! Ни одно из них не казалось ему выполнимым.

Не особо раздумывая, король отверг все ее требования. На брачных переговорах можно раз и навсегда поставить крест. Облегченно вздохнув, Елизавета благодарила Бога за чудесное избавление от брака. Такое событие надо было бы отпраздновать, но праздник сейчас – это еще одна пощечина герцогу. Французский посол, естественно, сообщил герцогу, какие условия поставила Елизавета его брату-королю. Позже ей передали, что герцог в весьма сильных выражениях высказался о легкомыслии и непостоянстве английских женщин.