Искренне Ваш,

Джейкоб Г. Шифф».

Шифф призывал Рузвельта направить послание в конгресс:

«8 декабря 1905 г.

Уважаемый господин президент!

Сегодня я получил телеграмму из Лондона от лорда Ротшильда и Сэмюэла Монтэгю, на которую ответил (телеграмму и копию ответа прилагаю).

Чтобы Вы лучше поняли мой ответ, я взял на себя смелость приложить также копию письма, которую я некоторое время назад направил графу Витте и на которую я ссылаюсь в своем сегодняшнем ответе в Лондон. Не знаю, угадал ли я в своем ответе Ваши пожелания, но, поскольку правительство графа Витте шатается и, как мне кажется, вряд ли продержится еще несколько дней – учитывая бессилие, в каком сейчас находится государственная власть в России – маловероятно, что за подобными действиями последует фактический результат, даже если наше правительство объединится с правительствами других стран и направит России совместную ноту протеста.

Однако то, что необходимо что-то предпринять, причем срочно, с каждым днем становится все очевиднее. Если в 1898 г. можно было найти оправдание Соединенным Штатам… совершившим интервенцию на Кубу, и если Вы лично… готовы были рискнуть жизнью, чтобы не дать правительству острова угнетать кубинский народ – что оно делало четыре столетия – разве перед лицом тех ужасов, которые сейчас творятся в России и которые ее правительство объявляет себя не способным предотвратить, не долг цивилизованного мира вмешаться, чтобы прекратить резню, и разве не в интересах всего цивилизованного мира предотвратить возможные анархию и хаос?

Знаю, не принято, чтобы Соединенные Штаты начинали проводить в жизнь политику интервенции, послав свой флот в Неву, но Вы как глава американского народа можете взять инициативу к тому, что, вполне вероятно, следует сделать, отправив послание в конгресс – который, к счастью, сейчас как раз заседает – привлекая внимание конгрессменов к положению дел в России и призвав конгресс уполномочить правительство принять меры, которые могут быть целесообразными, в сотрудничестве с другими правительствами, дабы предотвратить продолжение и дальнейшее распространение тех условий, которые сейчас превалируют в России.

Убежден, что никакие действия Вашей администрации американский народ не воспримет теплее, чем такое послание. Мое личное мнение таково: само по себе обращение к конгрессу возымеет немедленное действие по установлению иного порядка вещей в России, отличного от того, который существует сейчас; оно оживит национальное самоуважение в России и поспособствует созданию настоящей партии закона и порядка, так что, возможно, не будет необходимости в физических мерах со стороны нашего правительства и других держав.

Искренне надеюсь, что Вы найдете способ серьезно обдумать мои предложения…

Искренне Ваш,

Джейкоб Г. Шифф».

На это Рузвельт ответил: хотя он искренне сочувствует Шиффу, он считает, что послание конгрессу или любое другое действие повлечет за собой больше вреда, чем пользы. Тогда Шифф предложил, чтобы президент написал царю личное письмо.

Несмотря на полученный ранее от Рузвельта вежливый отказ, Шифф снова телеграфировал и писал ему 18 июня 1906 г.:

«Уважаемый господин президент!

Сегодня я направил Вам телеграмму со следующим текстом: «Я получаю душераздирающие телеграммы из России и других мест, в которых описываются ужасы и возобновление погромов в их худшем виде. Наши друзья из Лондона передают, что они просят свое правительство вмешаться. Они хотят выяснить, возможно ли принять какие-то меры и со стороны нашего правительства. Я понимаю безнадежность ситуации в этом отношении, но, несмотря ни на что, мне кажется, мы должны как-то отреагировать на ухудшение обстановки, что доказал белосток-ский погром. От всей души надеюсь, что Вы не замедлите с действиями, если наше правительство признает их целесообразными».

Пересылаю Вам полученные сегодня телеграммы с переводом. Хотя я беру на себя смелость переписываться с Вами, я заранее знаю: к сожалению, наше правительство ничего не может поделать. Но мне показалось, что я обязан хотя бы более полно ознакомить Вас с тем ужасным положением, которое, к сожалению, создалось в России, в слабой надежде, что, возможно, вы и госсекретарь Рут сумеете придумать, как оказать давление на правительство России в том смысле, чтобы оно прекратило подстрекать низшие слои населения к кровопролитию…

Чувствую себя униженным из-за того, что снова вынужден обратиться к Вам в связи с этой тягостной темой, но извинением мне служит создавшееся несчастное положение…

С уважением,

Джейкоб Г. Шифф».

Три дня спустя он писал Чарлзу Халлгартену: «Президент Рузвельт ответил очень сочувственно, но он ничего не может поделать. Впрочем, он выражает некоторые надежды на то, что Дума стала настоящим органом власти».

Рузвельт ничего не мог поделать, так как узнал из конфиденциальных источников, что царское правительство откажется принимать от него любые заявления по данному вопросу. Своим многочисленным корреспондентам Шифф объяснял, что Соединенные Штаты в данном случае бессильны. Так, 5 июля 1906 г. он писал Зангвиллу, что погром в Белостоке – «последняя вспышка бессильной ярости старой российской правящей системы, которая чувствует свой скорый конец». Этой же теме посвящено отправленное в тот же день письмо Генри Л. Хиггинсону, который выразил Шиффу свое сочувствие.

В письме государственному секретарю Руту 1 ноября 1906 г. Шифф отрицательно высказался о законопроекте, внесенном на рассмотрение в Государственную Думу правительством России с целью расширения прав евреев: «Предлагаемый законопроект, в том виде, в каком он опубликован в зарубежной прессе, сохраняет так называемую черту оседлости, а пока дела обстоят так, еврейский вопрос в России не потеряет актуальности, ибо огромные страдания масс еврейского народа в России возникает в первую очередь из-за того, что они не могут должным образом защищаться, пока остаются скученными в черте оседлости».

Более развернуто он выразился 17 января 1907 г. в письме Касселю, который расходился с ним в вопросе о лучших средствах достижения результатов, к которым оба стремились: «Жаль, что я не могу, как Вы, верить в благие намерения российского правительства или в возможность того, что, если европейские финансисты будут доброжелательно обращаться с русской командой, возможно, те покончат с практикой истребления евреев. Нет сомнения в том, что следы тех ужасных преследований, которые имели место в России последние 15 месяцев, ведут на самый верх… Правда, столыпинские реформы наконец принесли России мир; но это мир кладбищенский, и, когда я думаю о несчастной стране, мне в голову всегда приходят слова, которые Шиллер вкладывает в уста маркиза Позы, когда тот описывает королю Филиппу красоты Фландрии, но неожиданно прерывается словами:

Я совершенно уверен, что Вы действительно действуете добросовестно, в соответствии с принципами, которые кажутся Вам правильными для достижения цели, к какой стремимся мы оба, но я думаю, что уступки, на которые Столыпин, по его утверждению, готов пойти, рассчитаны только на обман таких людей, как Вы, Нетцлин и другие европейские финансисты. Они почти не принесут облегчения… нашим угнетенным единоверцам».