с ним, конечно! Она раздраженно махнула рукой. — «Нет ничего дурного в том, чтобы пожить в трущобах, — это он сейчас так говорит, хотя в то время грозился от меня отречься, но теперь здесь становится опасно». А стало быть, я должна вернуться домой и сидеть под замком в укромной башенке с зарешеченными окнами.

— Я его не виню, — призналась Винтер. — Будь у меня дочь, я бы вряд ли была рада оставить ее здесь. Черт, да мне и самой иногда неохота здесь оставаться.

— Да он просто упрямый старый осел! — выпалила Абби. — Я ему именно так и сказала. Вот уж кого стоит посадить под замок! В его возрасте надо сидеть в кабинете и подписывать бумаги, а не оборонять крепостные стены от Чокнутой Джейн и ее бан… что такое?

Винтер давно уже неудержимо хихикала вперемешку с приступами икоты. Сейчас она отчаянно замотала головой и не остановилась, пока не сумела взять себя в руки.

— Так, ничего, — выдавила она. — Настроение странное, вот и все.

— Пойдем, — бросила Абби. — Мне нужно выпить.

«Итак, — размышляла Винтер, пока они поднимались но лестнице, — я — женщина, которая притворяется мужчиной, который притворяется женщиной. Во всяком случае, так считает Маркус».

При одной мысли об этом ее разбирал смех. Янус, наверное, так все и задумал. Винтер до сих пор не смогла понять, почему он отправил ее именно к Джейн, разве только чтобы выполнить условие, которое она выдвинула тогда в Хандаре.

«Ох, сомневаюсь…»

Не потому, что Янус из породы людей, не способных держать слово; но Винтер была прочно уверена: он непременно устроил все так, чтобы извлечь какую–то выгоду для себя лично.

«Может, я попросту недостаточно хитроумна, чтобы понять, в чем эта выгода? Впрочем, было бы гораздо легче, если бы я знала, что ему нужно».

На первом этаже их настиг непонятный шум. Вначале она решила, что Вендр опять атакуют и сейчас полным ходом идет рукопашная. Толпа, наводнившая внутренний двор, внезапно взорвалась общим оглушительным ревом, который, казалось, сотрясал замок до основания.

— Что там еще такое? — пробормотала Абби.

— Понятия не имею, — отозвалась Винтер. — Давай выясним.

* * *

Так и осталось тайной, кто первым доставил в Вендр известия из Онлея — слух как будто сам собой вырвался на волю из плена человеческих уст и улетел на призрачных крыльях.

Всякий рассказ, который повторяют так часто, обречен исказиться и исковеркаться, пока дойдет до последнего слушателя, — и потому изначальная, сама по себе ошеломляющая весть неизбежно обросла сотнями слухов помельче. Неизменными во всех рассказах оставались только две детали: король Фарус Орбоан VIII умер, и на трон взошла королева Расиния Орбоан. И первым своим указом объявила о созыве Генеральных штатов, которые соберутся в Кафедральном соборе Истинной церкви.

Во всем прочем повествования расходились, и расхождения эти зависели от того, что испытывал рассказчик — безудержный восторг или глубочайшее уныние. Среднего в этот вечер было, судя по всему, не дано. Толпа так и не пришла к общему мнению о том, что же стало с Последним Герцогом, но все с упоением повторяли кружившие среди бунтовщиков слухи.

Орланко мертв, убит на поединке графом Тораном после того, как бросил вызов королеве.

Орланко был посажен под арест в одной из камер его собственного министерства и то ли покончил с собой, не вынеся позора, то ли подвергается пыткам с помощью им же введенных приспособлений.

Орланко исчез, бежал к себе в сельские поместья или вовсе покинул страну, чтобы на свои неправедные доходы вести роскошную жизнь в Хамвелте или Виадре.

Да, бежал, соглашались иные, но недалеко — всего лишь до ближайшего лагеря регулярной армии, чтобы вернуться с войсками, которые раздавят новоявленную королеву и ее сторонников. Хуже того — это будут даже не ворданайские войска, но наемная армия Бореля на северной границе и хамвелтайские полки на востоке, готовые с двух сторон ударить по Вордану, как они уже некогда проделали в Войне принцев. Уже двинулись в поход легионы Мурнска, бессчетная орда нечестивого императора, дабы раз и навсегда сокрушить оплот Свободной церкви.

Винтер слышала все эти версии, и не только эти.

Королева согласилась ввести выборную монархию.

Королева выйдет замуж за Вальниха и даст стране нового короля.

Принц Доминик жив и скрывался все годы после битвы при Вансфельдте, но теперь вернулся, чтобы править своим народом.

Депутаты заставят борелгайских барышников и спекулянтов отказаться от подлых замашек, и хлеб будет стоить один орел за буханку, как раньше.

Вслед за новостями из дворца к Вендру хлынули толпы новообращенных. Указ королевы волшебным образом превратил бунт в его полную противоположность; те, кто недавно считался грабителями и убийцами, теперь стали героями, взявшими правосудие в свои руки после того, как пагубные силы попытались использовать в собственных целях слабость умирающего короля. Горожане, что несколькими часами раньше запирались в домах и прятали фамильное серебро, теперь сами заполонили улицы. Казалось, добрая половина жителей Южного берега, несмотря на поздний час, покинула свои дома, и столько народу жаждало отпраздновать победу на Острове, что части жаждущих пришлось в итоге отступить на Великий Мост. Вскоре на мосту уже ярко пылали костры, и по всей длине его, от края до края, теснилась горластая, радостно возбужденная толпа.

В самом Вендре распоряжался совет. Охраняли крепость Кожаны и те, на кого, по мнению Джейн, можно было положиться, — те, кто не покинет пост, чтобы присоединиться к безудержному веселью. Снаружи стоял оглушительный шум, но в стенах крепости царила странная тишина, точь–в–точь как на кладбище, расположенном в центре многолюдного города. Поручение было выполнено, и теперь Винтер не знала, чем заняться. От усталости она едва держалась на ногах, но о том, чтобы заснуть, не могло быть и речи, пока не утихнет праздничное ликование. Винтер отправилась на поиски Джейн и обнаружила, что та уединилась с советом и несколькими студентами из Дна. Она дождалась, пока Джейн ее заметит, помахала рукой, давая понять, что узники уже на свободе, и опять поплелась вниз.

Наружная дверь донжона была приоткрыта, и вход охраняли двое портовых рабочих. Один из них узнал Винтер и вытянулся по стойке смирно — или по крайней мере попытался это изобразить. Ее снова разобрал смех, но она сдержалась и, выходя, четко, по–уставному козырнула в ответ.

Во внутреннем дворе и прежде царило радостное настроение, но теперь веселье развернулось полным ходом. По меньшей мере одна причина этого стала