Самые впечатляющие из них — 24 песчаниковые статуи, аллегории человеческих добродетелей и пороков, у внешней террасы замка. Неторопливо прогуливаться по этой террасе, разглядывая фигуры одной дюжины благодетельных и одной дюжины падших женщин (наверное, отбор моделей также проводил сам граф, из числа знакомых), — отдельное удовольствие. Голова аллегории Целомудрия прикрыта платком, Вера сжимает в руках крест, Любовь держит в объятиях младенца, у Зависти прикушен язык, сонливая Лень опирается на ослика, тучную аллегорию Чревоугодия сопровождает свинка, олицетворение Блуда смотрится в зеркальце, но видит в нем не себя, а гримасу мартышки… Браун мыслил нестандартно, смело бичевал падение нравов современной ему эпохи, а подмастерья обрабатывали камень умело и быстро: десятки скульптур расставленных на аллеях и балюстрадах Кукса библейских, античных, аллегорических персонажей молча, но вполне внятно рассказывают нам о минувшей эпохе излишней художественной роскоши.

Аллегория Религии (1710-е), Кукс. Скульптор Матиаш Бернард Браун

Потом роскошь закончилась: старый граф помер, а у его наследников не было интереса поддерживать обширное развлекательное хозяйство. Постепенно замок и усадьба пришли в запустение; ветеранская богадельня, правда, продержалась до конца новой межвоенной эпохи. Спасти шедевры, в том числе работы Брауна, помогли открывшиеся перед современной Чехией перспективы и европейские фонды развития. Произведения из пражской мастерской этого талантливого и плодовитого скульптора встретишь и по другим адресам, скажем, в красивом барочном замке-дворце Вельтрусы к северу от Праги. Его владельцем и строителем был другой граф, не Шпорк, а Венцель Антон Хотек, человек, похоже, более уравновешенного, даже романтического характера: гномам и порокам он предпочел аллегории 12 месяцев и четырех времен года.

Иным замкам, так сложились обстоятельства, крупно не повезло: они обветшали, подверглись вредным воздействиям окружающей среды, сгорели от вспыхнувшего после удара молнии в донжон пожара, были разрушены при неприятельском штурме либо, что тоже часто случалось, пострадали от взрыва порохового склада. Разорялись или умирали, не оставив потомства, их владельцы, опустевшие каменные палаты некому становилось обслуживать или было бессмысленно содержать, тогда в них укрывались нищие либо, вот как одно время в Кокоржине или Крави-Горе, какие-нибудь «рыцари-разбойники». Крестьяне из окрестных деревень растаскивали камни башен и стен на бытовые нужды; лили дожди, выл ветер, сыпал снег, все неотвратимо превращалось в руины. Только некоторые благородные развалины, по прихоти спесивых владельцев, переживали возрождение: одевались в барочные, классические или неоготические наряды, возвращая себе старую мощь и приобретая новую молодость.

Именно они теперь — иконы европейской замковой архитектуры, как раз в них чешские кинематографисты ваяют бесчисленные сказки про глуповатых королей, прекрасных принцесс и их ловких женихов из народа. Здесь же создают исторические детективы, вроде фильма «Именем короля», поставленного по книге самого плодовитого здешнего романиста Властимила Вондрушки. Но не только: в замке Плосковице Милош Форман снимал сцены «Амадея»; в замке Липнице тачали «Историю рыцаря» с Хитом Леджером; в Кршивоклате, Тельче и Точнике производили панъевропейский сериал «Борджиа». Алексей Герман-старший работал над философской киноэпопеей «Трудно быть богом» в окрестностях того же замка. Помню, как в 2000 году я отправился в Точник, чтобы взять у старого мастера интервью. Герман был известен абсолютной профессиональной дотошностью и повышенной требовательностью к достоверности экранной картинки. Он настойчиво превращал Чешскую Республику в средневековый город — столицу инопланетного Арканарского королевства. Съемочную площадку фильма про скотство человеческой природы по колено завалили дерьмом, навоз и фекалии свозили для киносъемок со всей округи. Так создавалась вонючая реальность.

Главным способом благородного времяпровождения вплоть до начала прошлого века, когда коренным образом изменились и структура общества, и его социальные навыки, в мирное время являлись балы и охота. Иными словами, если не было повода убивать людей, то без причины и повода убивали животных. Приличные охотничьи угодья считались непременной принадлежностью любого исправного дворцово-замкового хозяйства. Это мужское увлечение, которому были повально подвержены старые господа и их молодые отпрыски, требовало больших расходов на лесничих, егерей, псарей, сокольничих, поваров и кухарок, а также вложений для содержания собачьих свор, жеребцов, ловчих птиц и вольеров, стрельбищ, мишеней. Оттого во дворцах и замках часто демонстрируются коллекции оружия и охотничьих трофеев, бесконечные инкрустированные стволы, оленьи рога, клыкастые кабаньи головы, чучела фазанов, лисьи мордочки с мертвыми глазами-пуговицами.

«Их нравы» иногда поражают жестокостью, которая, впрочем, не осуждалась моралью прошедших эпох. Владелец замка Конопиште эрцгерцог Франц Фердинанд д’Эсте (тот самый, убийство которого дало сигнал к началу Первой мировой войны), между прочим, любящий муж и заботливый отец, был столь изощренным охотником, что еженедельно — да почти ежедневно! — умерщвлял десятки и сотни животных. И дома, и на выезде он стрелял и фазанов, и кроликов, и слона, и тигра, и страусов, и обезьян, и гризли, аккуратно протоколируя все эти охотничьи достижения. Поэтому известно, что в Конопиште выставлены останки 100 тысяч убитых эрцгерцогом зверей и птиц; это чуть больше трети трофеев, добытых Францем Фердинандом за три десятилетия практически беспрерывной охоты. Наследник австро-венгерского престола рассматривал Конопиште как свою будущую императорскую резиденцию: он приказал устроить в замке водопровод и канализацию, провести электричество, но главными все-таки кажутся свирепые охотничьи галереи и уникальный по меркам своего времени механический тир.

Габсбургам на их северных территориях принадлежало немало земельных угодий и расположенных на них репрезентативных построек. После отречения от трона император-пенсионер Фердинанд I проживал в приобретенных для него у местной знати замках-дворцах Плосковице и Закупы. Габсбурги много чего отвели себе в Богемии в собственность, особенно после восстания чешских сословий, когда Вена конфисковала в пользу казны имущество бунтовщиков-протестантов. Так, в семейном владении императорской фамилии 300 лет находился замок в Брандысе-над-Лабем, выполнявший роль своего рода шикарной царской дачи. Здесь в детские годы часто бывал последний император Австро-Венгрии Карл I, внучатый племянник Франца Иосифа; к тому же, повзрослев, он некоторое время проходил в этом городке военную службу и получил звание обер-поручика (старшего лейтенанта) 7-го драгунского полка. В Брандысе-над-Лабем Карл, еще не подозревавший о будущей горькой участи своей страны, в 1911 году провел первую брачную ночь с принцессой Зитой Бурбон-Пармской. Получив корону, он выкупил замок в личную собственность и начал основательную реконструкцию, но толком отремонтироваться не успел: последовали военное поражение, распад империи, эмиграция, смерть на острове Мадейра.