Длинная надавила на кнопку, и последовал залп из восьми ракет. Через секунду, пока не опомнились защитные системы участка – еще один, тоже на восемь. А после того как шестнадцать снарядов накрыли здание, вызвав несколько дополнительных взрывов и два очага пожара, пулеметные башни остановившихся машин ударили по окнам, установки выплюнули еще два залпа, и под прикрытием такого огня в здание ворвались пикси.

///

Сирена во внутренних помещениях башни завыла в тот самый миг, когда на улице прекратилась стрельба, и в резко наступившей тишине ее пронзительный вой прозвучал особенно страшно. Последовавшее сообщение не добавило оптимизма:

– Уважаемые гости, просим вас незамедлительно проследовать в убежище. Горничные и стюарды укажут кратчайший путь к лифтам. Уважаемые гости, просим вас…

На втором повторе вновь послышались выстрелы: по тревоге окна трех нижних этажей закрыли бронированные щиты, и вставшие к бойницам охранники открыли огонь по приближающимся террористам. Но было видно, что без дронов и автоматических пулеметов им приходится туго: террористы оказались хорошо обучены, грамотно использовали свои мощные машины и приближались, несмотря на плотный обстрел.

– Настоящая войнушка, – пробормотала Лариса, отходя от окна. Затем она вставила в левое ухо миниатюрный наушник, совмещенный с передатчиком, услышала: «Сейчас», улыбнулась и открыла дверь:

– Кастор!

– Что ты здесь делаешь? – идущий по коридору Розен остановился и ошеломленно уставился на женщину. Шедший в шаге позади Гельмут сначала направил в сторону открывшейся двери укороченный автомат, но увидев, кто вышел в коридор, расслабился.

– Это офис моего мужа.

– Я знаю, но… Почему ты не одета?

Стоящий в шаге позади хозяина телохранитель с трудом отвел взгляд от аппетитного тела женщины, едва прикрытого полотенцем.

– Я принимала душ, когда услышала выстрелы.

– Ты принимала душ?

– Мы ехали по этим грязным улицам…

– Скорее, одевайся! – велел мужчина, вталкивая Ларису в кабинет и входя следом. – Быстрее: трусы, штаны и блузку. Все остальное наденешь в убежище!

– Конечно, конечно, – пообещала Лариса, исчезая в комнате отдыха. – Одна минута. Я успею накраситься?

– Ха-ха, – Кастор покосился на замершего у двери телохранителя, подошел к бару и плеснул себе виски. – Где дядя Сол?

– Не знаю.

– Он тебя оставил?

– Мы повздорили.

– Лариса, сейчас не время ссориться. Даже со старыми любовниками.

Возникла короткая, на пару секунд пауза, даже шорох прекратился, из чего Кастор сделал вывод, что женщина перестала одеваться, после чего Лариса совсем другим тоном спросила:

– Ты тоже знаешь?

– Так получилось, – ответил Розен, коря себя за длинный язык. Гельмут едва заметно улыбнулся, выглянул в коридор, убедился, что он пуст, но дверь не закрыл, остался стоять на пороге.

– Сол растрепал?

– Какая разница? – Кастор хлебнул виски.

– Для меня – огромная, – холодно сказала женщина.

– Лариса, пожалуйста, не обижайся, я ляпнул не подумав, – Розен вновь приложился к стакану. – А что касается ваших отношений – я о них догадался. Я был у Сола в гостях на новой вилле…

– Куда он никого не пускает?

– Ага.

– И что там?

– Давай я расскажу по дороге?

– И что там? – повторила женщина прежним тоном.

Некоторое время Розен тихо матерился, после чего сдался:

– Он завел себе куклу.

– Надувную?

– Нашел похожую на тебя модель и оплатил ей кучу пластических операций, после которых она стала твоим двойником. Только помоложе… Черт, извини.

– Кастор, я знаю, сколько мне лет, знаю, что ты об этом тоже знаешь, и знаю, что этого не изменить.

– Еще раз извини… Так вот, старый Сол поселил куклу в новом особняке и периодически трахает. Возможно, называет твоим именем. Он ее от всех прячет… а я случайно увидел. – Розен допил виски и покрутил в руке стакан, в котором оставались нерастаявшие кубики льда. – Увидел и глазам своим не поверил, если честно.

– Сол – извращенец.

– Он тебя любит.

– Если бы он меня любил, моя жизнь сложилась бы иначе, – произнесла женщина, выходя из комнаты отдыха в свободных, не стесняющих движений джинсах, широкой футболке и удобных кроссовках.

– Ну наконец-то… – протянул Розен, ставя стакан на стол. – Пойдем в убежище.

А в следующий миг случились две вещи: на улице прозвучал мощный взрыв, заставивший содрогнуться неприступную башню, а Лариса выстрелила Гельмуту в живот из пистолета, который прятала за спиной. А когда охранник согнулся пополам – подошла и послала вторую пулю ему в голову. После чего закрыла дверь, повернулась к изумленному Розену, направила оружие на него и улыбнулась:

– Кастор, милый, нам необходимо серьезно поговорить.

///

Атака средствами РЭБ дала «pixy» три-четыре минуты молчания автоматических пулеметных башен и примерно полминуты без огня вообще: до тех пор, пока опомнившиеся охранники не открыли бойницы и не принялись поливать площадь из автоматов. Этого времени хватило, чтобы прорваться. Грубо? Да. Но эффективно.

В отличие от Оити, они не могли себе позволить обстрелять здание ракетами, ведь засевшие в башне люди были для них добычей, а не целью, и потому направили снаряды на входную группу. Четыре посланные одна за другой ракеты проломили элегантный внешне, но необычайно хорошо укрепленный вход в Рокфеллер-центр, открыв пикси путь в холл.

Именно эти взрывы – четыре подряд, слившиеся в один, – и заставили содрогнуться башню.

///

– Грохот, который ты слышал, означает, что в башню вошли орки.

– Какие орки? – дернул головой Розен. Он сидел в кресле, положив руки на подлокотники, и не смел шевелиться – так ему приказали.

– Те самые, – хладнокровно объяснила женщина. – Люди, которых вы так называете, которым всегда отказывали в справедливости, а теперь решили отказать в свободе. Люди, которых вы собираетесь превратить в вещи.

– Ты что, стала коммунисткой?

Несколько мгновений Лариса смотрела Розену в глаза, после чего медленно произнесла:

– Кастор, у нас очень мало времени. И если ты не перестанешь валять дурака и не ответишь на мои вопросы, я уйду и оставлю тебя ждать тех, кто вскоре заполонит любимую башенку старого извращенца Сола снизу доверху. А лучше… – Она улыбнулась. – А лучше я перед уходом прострелю тебе ногу, чтобы ты их точно дождался.

Розен посмотрел на мертвого Гельмута, помолчал, после чего осведомился: