совершил величайший подвиг, вывезя свою жену и двоих детей на отдых в заграничный санаторий. А я продолжала скромно молчать, чтобы случайным словом не принизить «достоинства» своего мужа в глазах других людей. Потому что в любом случае я была рада, что смогла посетить прекрасный литовский санаторий, хоть мне и пришлось взять с собой в нагрузку нерадивого мужа, оплатив своими кровными деньгами его беззаботный отдых.

После небольшой передышки, которую я позволила себе, ненадолго вырвавшись из ненавистного быта, мне стало чуть легче. Я уже не так болезненно реагировала на упрёки мужа и свекрови. А вскоре меня ждала ещё одна хорошая новость.

Был вечер пятницы. Муж возвратился с работы и во время ужина сказал мне:

– Олеся, у меня для тебя радостное известие. Мама завтра уезжает на три недели в подмосковный дом отдыха.

Да, такая хорошая новость кому угодно поднимет настроение! И я мысленно представила себе, что в течение трёх недель мне не придётся круглые сутки напролёт видеть эту ужасную женщину, которая измучила меня своими постоянными упрёками и оскорблениями. Теперь я спокойно смогу готовить еду, не опасаясь её пристального надзора, спокойно смогу стирать бельё в то время, когда это удобнее мне, а не тогда, когда она соблаговолит освободить ванную. Я даже в туалет теперь смогу ходить тогда, когда мне этого захочется, и сидеть там сколько угодно, не ожидая её стука в дверь с требованием освободить для неё место.

Признаться, посещение туалета, действительно, стало для меня огромной проблемой, потому что стоило мне туда зайти, как в ту же секунду свекровь поднималась со своего дивана, отрываясь от просмотра телевизора, либо выбегала из кухни, если она сидела там, и спешила к туалетной двери.

– Олеся, выходи! – требовательно стучала она, не давая мне провести в этой кабинке больше двух секунд.

А на свою беду, я принадлежу к той незначительной категории людей, которые стесняются в туалете лишний раз выпустить газы, если под дверь кто-то стоит.

В итоге я стала терпеть до последнего, стараясь ходить в туалет как можно реже. И естественно, мой организм отреагировал на это постоянными запорами.

И тогда я стала пытаться ходить в туалет глубокой ночью, чтобы никто не мешал мне делать там свои дела. Но свекровь и в это время умудрялась мне мешать.

С рождением сына я стала ложиться спать очень поздно: в три, а то и в четыре часа ночи. Но даже в это время стоило мне неслышной походкой проползти к туалету, как свекровь тут же открывала дверь своей комнаты, словно стояла на стрёме, и, идя вслед за мной, твердила:

– Что-то мне не спится. Пойду в туалете посижу.

И я отвечала:

– Но если Вам не спится, то, наверное, Вы можете ещё полежать. Дайте мне спокойно сходить в туалет, а потом сидите там хоть до самого утра.

– А что это ты мне указываешь? Я в своём доме! Что хочу, то и делаю! Это ты здесь чужая! Мы с сыном терпим тебя лишь из жалости. Так что лучше благодари меня, что я тебя с детьми на улицу не выгоняю!

– Но это же дети Андрея! Ваши внуки!

– Это твои дети! И мне они никогда не были нужны! Мне нужен лишь мой сын, которого ты у меня украла!

После подобных речей мне, конечно же, уже совсем не хотелось идти в туалет. Я спешила спрятаться от этой женщины, так сильно ненавидящей меня, что она даже не пыталась скрыть этого.

Поначалу я надеялась, что всё это – странные совпадения, и потому попросила дочь понаблюдать за мной.

– Алёна, мне кажется, что бабушка постоянно подкарауливает меня. Потому что как только я захожу в туалет, то она сразу же идёт следом за мной. Возможно, у меня паранойя или мания преследования, потому посмотри, пожалуйста, сама и скажи своё мнение.

И после пары дней наблюдений, дочь сказала мне:

– Мама, ты права. Раньше я этого не замечала, но сейчас, когда ты мне всё рассказала, я убедилась в том, что бабушка преследует тебя. Пока ты с Артёмом не выходишь из комнаты, она спокойно смотрит телевизор или сидит на кухне и смотрит в окно. Но стоит тебе подойти к туалетной двери, как бабушка мгновенно подскакивает с места и бежит следом за тобой.

– Спасибо, Алёна, – поблагодарила я дочь. – Ты подтвердила мои опасения. А то я уже подумала, что у меня начались проблемы с психикой.

И вот наконец-то мне предстояло три недели свободы! Относительной, конечно, потому что мой «ненаглядный» муженёк никуда за это время не денется, и, соответственно, будет продолжать трепать мне нервы и пропивать семейные деньги. Но с Андреем хотя бы можно было спорить, когда он не прав. И хотя муж никогда со мной не соглашался, всё равно я чувствовала себя с ним легче, чем со свекровью, которая осуществляла за мной круглосуточный надзор и критиковала каждый мой шаг. И стоило мне сказать ей лишь слово в ответ, как она тут же поливала меня градом оскорблений. И потому её постоянное присутствие в квартире действовало на мою психику гораздо сильнее и угнетающе, чем присутствие мужа. Жаль только, что я не знала о планах свекрови раньше, а то бы не торопилась тратить деньги на заграничную поездку в Литву.

– А у неё горящая путёвка? – спросила я у Андрея после того, как успела немного насладиться этой радостной новостью.

– Да нет. Мать ещё в прошлом году подавала заявку в собес. А в прошлом месяце ей выдали путёвку, – спокойным голосом сообщил муж.

И тут у меня в голове что-то щёлкнуло.

– И ты знал об этом? – спросила я его.

– Конечно, знал, – кивнул он.

– А почему же ты только сейчас мне об этом говоришь?

– Потому что мама просила ничего тебе не рассказывать, – нисколько не смущаясь, ответил муж.

– Но почему-то когда я прошу тебя о чём-то, тебя это нисколько не останавливает. Ты разбалтываешь мои секреты направо и налево, не испытывая при этом ни малейших угрызений совести, – обиженно произнесла я.

– Сравнила! Это же моя мама! – ответил муж таким тоном, что окончательно обидел меня.

Помолчав некоторое время, чтобы прийти в себя, я снова спросила мужа.

– Ты, наверное, завтра пойдёшь провожать маму? Во сколько она уезжает?

– Утром, – ответил он. – Но только провожать её я не буду. Сама дойдёт. У метро будет стоять автобус, который и отвезёт её в дом отдыха.

– А почему ты не хочешь проводить свою мать? – недоумённо спросила я.

В моей голове как-то