Хесс не знал, почему машина остановилась, да и какая разница! Генц где-то там, в темном салоне за лобовым стеклом. Марк терпеливо ждет, стоя посреди дороги, с пистолетом, направленным прямо перед собой, и слышит лишь слабый шум ветра в лесу. Внезапно раздается рингтон мобильного телефона, и он не сразу соображает, что звонит его мобильник. Хесс смотрит на машину и видит неяркий свет дисплея на водительском месте. Медленно, точно нехотя, он достает мобильник из кармана, не спуская глаз с автомобиля.

Голос в трубке холодный и как бы равнодушный:

– Где Хартунг?

В темноте за лобовым стеклом Хесс видит контуры фигуры на месте водителя. Вопрос наводит его на мысль, что муки Розы Хартунг – единственное, что занимает Генца. Он старается дышать ровно, чтобы ненароком не выдать волнения.

– Роза чувствует себя замечательно. Она осталась на дворе и сейчас ждет твоего рассказа о судьбе ее дочери.

– Ложь! Ты не успел вытащить ее.

– Твоя самодельная пила режет не только кости. Хороший криминалист подумал бы об этом и забрал ее с собой. Тебе так не кажется?

На другом конце связи устанавливается тишина. Хесс знает, что Генц сейчас вспоминает детали обстановки в подвале и произошедших там событий, стараясь понять, можно ли верить его словам. Генц все молчит, и на миг Марку становится страшно: а вдруг тот сейчас развернется и помчится обратно к усадьбе, невзирая на скорое прибытие полиции?

– Передай ей, что я вернусь и навещу ее как-нибудь в другой раз. И уйди с дороги – у меня Тули́н.

– Да плевать я хотел! Давай-ка вылезай из машины и ложись на землю. И руки в стороны не забудь раскинуть.

Молчание.

– Генц, вылезай из машины!

Хесс целится в единственную видимую ему цель. Но неожиданно свет от мобильника за лобовым стеклом исчезает, а связь прерывается.

Сперва Марк не может понять, что все это значит. Вдруг автомобиль газует. Двигатель с ходу набирает такие обороты, словно водитель выжал акселератор до конца. Колеса сначала с визгом проворачиваются на снегу, и выхлопные газы вырываются наружу в красном свете габаритных огней. Но потом протекторы сцепляются с землей, и машина срывается с места.

Хесс отшвыривает мобильник в сторону и прицеливается. Машина движется прямо на него, с каждым метром набирая скорость. Он стреляет – раз, другой, третий. Первые пять пуль направляет в капот, но все без толку. Руки у него дрожат – вот в чем дело. Хесс повторяет попытку, держа пистолет обеими руками, стреляет снова и снова, с каждым выстрелом все больше теряя уверенность в своих стрелковых навыках. Машина будто заслонена каким-то невидимым щитом. Когда между ними остается метров тридцать, мозг пронзает мысль, что он может попасть в Тули́н, если она действительно рядом с Генцем. Палец его застывает на спусковом крючке. Он слышит рев мотора, однако по-прежнему стоит посреди дороги с поднятым пистолетом; палец все так же недвижим. До него вдруг доходит, что он уже не успевает броситься в сторону. Но в последний момент Марк замечает какое-то движение в салоне, и автомобиль проносится так близко от его правого бедра, что он даже успевает ощутить тепло двигателя. Обернувшись, Хесс видит, что машина несется поперек дороги, а потом с оглушительным грохотом врезается в какое-то препятствие. Он слышит, как корежится металл, разбиваются стекла, как ровный шум акселератора сменяется резким свистящим звуком, как врубается сигнализация. Два сплетенных тела, словно неживые куклы, вылетают через лобовое стекло и, переворачиваясь в воздухе, летят за обочину в сторону лесной опушки. Они как будто бы сцепились друг с другом, но потом тандем распадается, и одно из тел продолжает полет, а другое с треском падает на ветки дерева и сливается с темнотой.

Хесс бросается туда. Капот закрутило вокруг пня, но, как ни странно, фары дальнего света все еще горят. Сперва он бежит к телу, попавшему на ветки огромного дерева. Из груди у Генца торчит толстая сучковатая ветвь. Ноги дрыгаются в пустом пространстве. Увидев Хесса, он останавливает на нем взгляд:

– Помо…ги…мне.

– Где Кристине Хартунг?

Взгляд у него какой-то зыбкий и чуть ли не изумленный.

– Генц, ответь мне.

Однако жизнь покидает тело Генца. Он висит близко к стволу, почти сливаясь с ним. Голова склонена набок, а руки раскинуты в стороны, как у его фигурок. Хесс потерянно озирается вокруг, зовет Тули́н и чувствует, как под ногами у него похрустывают каштаны.

Вторник, 3 ноября, наше время

Небольшой кортеж из трех автомобилей съезжает с рампы и покидает паромный причал, когда только занимается утренняя заря. В Ростоке холодно и ветрено. Кортеж держит путь в поселок, что в паре часов езды от города. Хесс сидит за рулем последней машины, и хотя предсказать успех предстоящего предприятия невозможно, ему все равно приятно отключиться от суеты только что минувших дней. В управлении, как и в прочих полицейских органах, в последнее время царили смятение и стремление отмазаться. А здесь над немецким автобаном светит неяркое солнышко, и он вполне может включить радио, не опасаясь, что его в принудительном порядке заставят слушать, как дома все поливают друг друга грязью и занимаются поисками козлов отпущения.

Разоблачение Генца как Каштанового человека повергло в шок всех без исключения. Будучи шефом экспертно-криминалистического отдела, он являлся примером для подражания своим коллегам. У него в «улье» по-прежнему оставались ученики и последователи, которым сложно было поверить, что он злоупотреблял служебным положением и на его совести несколько человеческих жизней. Критики из противоположного лагеря напирали на то, что Генц заимел слишком большую власть и их возражения должны были быть услышаны давным-давно. Впрочем, оппоненты не ограничились призывами к покаянию и самокритике. А что уж тогда говорить о медиа-пространстве!.. Отдел по расследованию преступлений против личности, который пользовался услугами талантливого криминалиста, но не разглядел его подлинной сути и ни в чем не заподозрил, подвергся жесточайшему осуждению. Как и, разумеется, руководство Департамента полиции Дании, ведь оно в свое время поддержало кандидатуру Генца на пост начальника ЭКО. Впрочем, министр юстиции, этот опытный старый волк, раздачу слонов в связи с допущенными в ходе расследования ошибками пока что отложил – по крайней мере, до окончания выяснения всех обстоятельств жизни и деятельности Симона Генца.

Пока в прессе ходуном ходили штормовые волны, Хессу и другим сыщикам предстояло свести все концы с концами и выстроить цельную картину произошедшего. Хесса поразило, насколько хитро и умело Генц уводил следствие по делу об убийствах с верного на ложный путь. Сперва он навел Тули́н и Хесса на след каштанового человечка с отпечатками пальцев и таким образом вовлек в игру министра соцзащиты Розу Хартунг. Затем вынудил их заняться бандеролью с мобильным телефоном Лауры Кьер, посланной Эрику Сайер-Лассену, а сам в это время напал на его жену в их доме в Клампенборге. Потом взломал базу данных детского отделения Центральной больницы и нашел основания, чтобы в подробностях изучить дела детей Лауры Кьер, Анне Сайер-Лассен и Йесси Квиум – да, как выяснилось, Оливия Квиум тоже лечилась в стационаре после полученной в домашних условиях травмы. Затем стал рассылать анонимные заявления в муниципальные органы, чтобы привлечь внимание к недостаткам в системе соцзащиты. А как ловко он сумел добыть сведения о готовящейся ловушке в Урбанпланен?! И как, почувствовав угрозу после беседы Хесса и Тули́н с Линусом Беккером, подбросил отчлененные фрагменты тел убитых в дом, где жили Сканс и Неергор, куда прибыл для исполнения служебных обязанностей. Ну и наконец – хотя это не менее важно, – как он с помощью видеорегистратора в арендованном на фирме «Хертц» автомобиле выследил молодую пару в лесу, по всей вероятности, убил обоих и только потом позвонил Нюландеру и сообщил о местонахождении парочки. Каждое из этих открытий вызывало неприятные ощущения, а сколько таких находок наверняка их еще ожидает… Особенно в связи с тем, что до сих пор не выяснено, какую роль Генц играл в деле с исчезновением Кристине Хартунг в прошлом году.