Тули́н представления не имеет, сколько времени провела в багажнике. В последние минуты до нее доносились пронзительные звуки какого-то включенного электроприбора и одновременно женские крики, и эти минуты показались ей целой вечностью. Хотя крики придушенные, точно у женщины заклеен рот, и звук доходит до Тули́н, словно через вентиляционный канал, ей кажется, что никогда ранее она не слышала таких душераздирающих воплей. Если б у нее не были связаны руки, она заткнула бы уши, в том числе и по той причине, что прекрасно понимает, почему женщина так жутко кричит.

* * *

Придя в себя, она довольно долго не могла понять, где находится, потому как вокруг стояла кромешная тьма. Однако, ощутив холодные металлические стенки по бокам и крышку над собой, Тули́н догадалась, что, скорее всего, очутилась в багажнике машины; по-видимому, той, на которой они с Генцем сюда приехали. Когда лес неожиданно расступился и они вырулили на двор усадьбы, Найя первым делом обратила внимание на само здание с двумя флигелями. Она вылезла из машины на нетронутый снег, краем глаза отметила гигантские каштаны, обрамляющие территорию усадьбы, и, увидев надпись над входной дверью, сразу же достала пистолет. Дом с соломенной крышей на первый взгляд показался ей темным и негостеприимным. Она подошла ближе, сработали световые сенсоры, загорелись лампы подсветки фасада, и Тули́н увидела купольные камеры видеонаблюдения. Дверь главного входа оказалась запертой, в самом доме никого и ничего разглядеть не удалось, но она ни на миг не сомневалась, что они приехали в нужное им место.

Тули́н отправилась вокруг дома в поисках другого способа проникнуть в здание, но успехом они не увенчались. Она уже собиралась разбить одно из окон первого этажа и через него пролезть внутрь, как вдруг подошедший сзади Генц сказал, что нашел ключ под ковриком перед дверью главного входа. Чему она даже не удивилась, ведь сама думала заглянуть туда. Так или иначе, они вошли в дом. Тули́н сделала это первой, и уже в прихожей почувствовала запах лака и свежеобструганных досок, как будто дом только что отстроили и никто там еще не жил. Но стоило ей подойти к печке в том углу гостиной, который было не разглядеть со двора, стало понятно, что жилище вполне себе обитаемо. На белом рабочем столе расположились два ноутбука, электронное оборудование, мобильные телефоны, ваза с каштанами, планы каких-то участков в горизонтальной проекции, стеклянные колбы и лабораторные инструменты, а возле стола на полу стояли две металлические канистры. На стене над столом – фотографии Лауры Кьер, Анне Сайер-Лассен и Йесси Квиум. Выше висит фото Розы Хартунг, а также сделанные, похоже, любителем снимки самой Тули́н и Хесса.

Мороз пошел у нее по коже, когда она увидела фотографии. Тули́н сняла пистолет с предохранителя, приготовившись к обыску остальной части здания, и за отсутствием своего мобильника попросила Генца немедля позвонить Нюландеру и сообщить ему об их находке.

– К сожалению, не могу.

– То есть как, почему?

– Я жду гостя, а это может помешать мне спокойно работать.

Ответ его настолько поразил Тули́н, что она повернулась и посмотрела на него вопрошающим взором. Генц стоял в дверях гостиной. Лампы подсветки во дворе у него за спиной все еще горели, и лица эксперта ей не было видно. Угадывался только его силуэт, и Тули́н вспомнилась фигура за фасадной пленкой на строительных лесах напротив ее квартиры.

– Ты что за пургу несешь-то, черт бы тебя подрал?! Звони сейчас же!

Только теперь Найя сообразила, что он стоит с топором, словно бы вросшим в руку.

– Все верно, я рисковал, используя здешние каштаны. Позднее ты, может быть, поймешь, что мне были необходимы именно такие.

Сперва Тули́н его не поняла. Но мгновение спустя до нее дошел смысл сказанного Генцем, и только тогда ей стало ясно, какую фатальную ошибку она совершила, обратившись за помощью к нему. Найя подняла руку, стараясь направить пистолет в сторону Генца, но в этот миг он швырнул топор обухом вперед. Тули́н успела чуть отклонить голову, но этого «чуть» оказалась недостаточно, и очнулась она с пульсирующей головной болью уже только в темном багажнике. Привели ее в чувство голоса: спокойный – Генца и истеричный – женский, похожий на голос Розы Хартунг. Они доносились со двора, но потом стихли, а чуть погодя послышались крики женщины.

Затаив дыхание, Тули́н прислушивается. Инструмент замолк. Замолкла и женщина. Но не значит ли наступившая тишина всего лишь, что вскоре настанет ее очередь подвергнуться таким же пыткам? Она вспоминает Ле и деда, и ее пронзает мысль, что, может быть, ей уже больше никогда не увидеть дочку.

Внезапно в тишине раздается звук мотора, он приближается. Сначала Найя не верит своим ушам, но похоже, и вправду на двор въезжает какой-то автомобиль. Когда он останавливается и водитель выключает двигатель, она убеждается, что ее предположения верны.

– Тули́н!

Найя узнает его голос. Но ведь это невозможно – первой в голове у нее мелькает именно эта мысль. Его физически не может здесь оказаться, он должен быть на пути куда-то далеко-далеко. Но остается фактом: он все-таки здесь, и это возрождает в ней надежду. Тули́н изо всех сил кричит что-то в ответ, но производимые ею звуки столь слабы, что он не может услышать ее. По крайней мере со двора. Тогда она с отчаяния начинает бить ногами в боковую стенку багажника. Где-то в полом пространстве слышится отзвук, и она продолжает колотить в то же место.

– Тули́н!

Он еще несколько раз выкрикивает ее имя. Потом голос его умолкает – наверное, он вошел в дом. И попал прямо в руки Генца. Тот ведь давно уже понял, что приехал Хесс, иначе ни за что не остановил бы пытку. Осознав это, Тули́н продолжает долбить ногами в стенку багажника.

Входная дверь незаперта, и, войдя в дом, Хесс быстро убеждается, что ни в гостиной, ни на втором этаже никого нет. С пистолетом в руке он торопливо спускается по лестнице, проходит еще раз по темным помещениям, но никаких признаков жизни, кроме своих собственных влажных следов, обнаружить ему не удается. Возвратившись в гостиную, он подходит к рабочему столу возле печки, где на стене висят фотографии трех жертв, Розы Хартунг, Тули́н и его самого. Останавливается и прислушивается. Не слышно ни звука, кроме его дыхания, но печка еще хранит тепло, и у Хесса возникает ощущение, что Генц в доме повсюду, растворен в каждом его уголке.

Вид усадьбы его поразил. Он ожидал увидеть ветхую обшарпанную развалюху, как о доме было написано в полицейском отчете, и поначалу подумал, что ошибся адресом, заехал не туда. Правда, сразу же заметил на дворе машину Розы Хартунг, уже почти совсем занесенную снегом, и предположил, что она простояла здесь по меньшей мере около часа. Однако машины, в которой уехали Генц и Тули́н, Хесс не обнаружил и решил, что либо она где-то спрятана, либо вообще находится в другом месте. Он утешил себя надеждой, что верна первая версия. Кроме того, подъехав к дому, Марк сразу же обратил внимание на многочисленные камеры видеонаблюдения, размещенные поверху фасада. Так что если Генц дома, значит, ему известно о приезде напарника Тули́н. И потому Хесс, не медля ни секунды, стал звать сначала Тули́н, а потом и Розу Хартунг. Если они находились поблизости – и если оставались в живых, – имелся шанс, что они услышат его. Но как ни вслушивался Хесс, сдерживая дыхание, в зловещую тишину, ответа он не дождался.