— К вам? — Самуил ничегошеньки не понимал.

— Да, к нам. Я должен представиться? Хотя имя вам мое ни к чему…

Максим усмехнулся:

— Доктор?

— Можно и так. — Мужчина улыбнулся. — Я работал на Далматинца, в составе медицинского персонала. Тогда этот проект поддерживался некоторыми высокопоставленными чиновниками, и нам предоставили лучшее оборудование, запрошенное для эксперимента. Но все это сейчас неважно… Да и рассказывать об этом вам я не могу, хоть и прошло столько лет…

Максим начинал злиться:

— Продолжайте!

— Думаешь, это так легко? Признавать, что участвовал в таком? Что ты — сволочь и ублюдок?

Парень с удивлением смотрел на этого человека. Человека, который лишь неделю назад с улыбкой обещал убить их, если застанет по возвращении. Человека, который сейчас прерывисто дышал и тер ладони, изнывая от испарины, выступившей на лбу. Страх за долгие годы настолько въелся в его душу, что наверняка вызывал такую реакцию каждый раз, когда ему приходилось признавать себя частью тех преступлений.

— Финансирование прекратилось после смерти одного из детей. Кто-то предал Далматинца и слил информацию наверх. Его обвинили в мошенничестве, даже ходили слухи об аресте… Но потом все свелось на нет. Решили ограничиться закрытием лаборатории и прекращением исследований. Обнародовать такое никто бы не посмел, а скрыть правду при его аресте было бы сложно. Тем более, об эксперименте знало ограниченное количество людей. И хотя он не имел непосредственного отношения к смерти того ребенка, все же именно его халатность привела к таким плачевным последствиям. Да, еще… примерно в это же время люди, знавшие или участвующие в эксперименте, начали пропадать, либо погибать при странных обстоятельствах…

— Что произошло?

— Абиссинец, давай ты… Я не могу…

Мужчина кивнул и продолжил за него:

— Эксперимент был проведен на двух детях. Третий должен был стать телохранителем одного из кандидатов. Пока Феникс и Дракон находились в изоляции, этот ребенок находился под моим попечением.

Алиса вскинула глаза.

— Твоим попечением?

Максим присел на кровать, чувствуя вибрации в мускулах. Он старался сдержаться и не дать выхода этой энергии наружу.

Абиссинец кивнул:

— Я отвечал за его здоровье и безопасность. На тот момент мы еще не до конца осознавали, что за задание выполняем. Дом был оборудован по последнему слову техники, но самое главное скрывалось в подвале — дом под домом, лаборатория для эксперимента…

— Я помню это место…

— Да, ты там родился. Когда время изоляции прошло, начались тренировки. Феникс очень походила на тебя. Умела контролировать эмоции, имела безграничную память, обладала навыками любого вида боя… Но ее главной особенностью являлась способность воздействия на людей.

Самуил оперся на меч, пытаясь представить себе ребенка-ниндзя.

— В чем это выражалось?

— Гипноз.

Максима затрясло. Он поднял вверх ладонь, чтобы ненадолго прервать речь Абиссинца.

— Хорошо, но почему Далматинец прятал ее? Что случилось с телохранителем? И почему даже Дракон не догадывался о ее существовании?

— Прятал он ее, скорее всего, потому что не хотел, чтобы кто-то узнал, что она выжила. Я думал, что убил ее тогда…

— Убил? Кандидата?

— Это случилось, когда Далматинец провел третий эксперимент. — Абиссинец закрыл на секунду глаза, говорить было ужасно трудно. — Твоя мама готовилась к родам. Феникс сумела выкрасть нож, пробралась к ней и попыталась убить.

Максим и Алиса смотрели на него без эмоций. Словосочетание «твоя мама» прозвучало для них совершенно абстрактно, не отличаясь от других слов и не образовав в голове никаких ассоциаций, которые обычно формируются у людей, когда произносятся эти слова. Чувства родства и семейственности являлись для них чуждыми. Абиссинец сглотнул.

«Речь будто не о них, а о ком-то другом…»

Осознав это, он испытал такую горечь, какой не испытывал даже после признания факта потери своей дочери навсегда. Видеть полную эмоциональную отстраненность этих детей оказалось для него почти невыносимо.

Остальные не обратили на это никакого внимания. Их глаза были опущены. Рассказ Абиссинца не укладывался у его бойцов в голове. Перед глазами стояла четырехлетняя девочка, поднимающая нож, и…

— Охрана засекла ее на камерах, так что мы успели вовремя… Но этот инцидент уже тогда пошатнул уверенность в его необходимости у тех людей, кто дал на него деньги. Конечно, о происшествии доложили, но о покушении не упомянули. Не знаю, почему, но это факт. Первое возбуждение от великого открытия немного поутих. Далматинца несколько раз увозили в неизвестном направлении, но он неизменно возвращался. Феникс изолировали, когда выяснилось, что охранник у входа ничего не помнит. Последним, кого он видел, была девочка. Все понимали, что ее развитие превзошло все ожидания Далматинца. Он взял ответственность на себя, но все равно не мог поручиться, что сможет контролировать ее действия. Мы не могли поверить, что такое происходит на наших глазах… Все стали бояться…

— Что она сделала?

— Я говорил, гипноз…

Максим с недоверием смотрел на Абиссинца:

— Уже в четыре года? Даже для меня это слишком.

— Думаю, ее эксперимент был удачнее твоего. Или с тобой Далматинец учел ошибки? Но он оберегал ее, словно зеницу ока. И, как ни странно, но проблем с Драконом до восьми лет не возникало никаких… Никаких вспышек гнева… Его память также безгранична и способности не уступали другим кандидатам, но то ли он не хотел развивать их, то ли есть другие причины. Не знаю. Он выполнял только то, что от него требовалось. Ни больше, ни меньше.

— Как звали третьего ребенка?

Абиссинец перевел взгляд на девушку.

— Элиас.

Алиса скривилась, словно проглотила лимон.

— Я лично тренировал его. Все шло хорошо, пока в доме не появились вы.

Девушка зажмурилась, вспомнив свои тренировки, и выпустила воздух из легких.

— После этого Феникс изолировали?

— Да. Все четыре года она не проявляла никакой агрессии и не пыталась выбраться, но, когда узнала, что через несколько месяцев новый кандидат приступит к тренировкам, внезапно усилила свои. Она занималась практически двадцать четыре часа в сутки…

Единорог метнул один из своих ножей в стену. Тот со звоном отскочил и упал на пол.

— Ты хочешь что-то спросить?

— Я не понимаю. Ей только исполнилось четыре, когда она напала с ножом на человека, тогда, сколько ей было, когда она сутками тренировалась, словно наемник, которому снесло крышу от жажды убийства?

Абиссинец нахмурился, но голос не выдал его чувств:

— На тот момент, ей исполнись семь. Это трудно для восприятия, но Кирин, думаю, понимает, о чем я говорю. Если ты ничего не забываешь, то идешь вперед, не задерживаясь на повторении. Ты можешь только развиваться, иначе твоя жизнь просто не имеет смысла. Они были словно чистый лист, и им не