– Вы неправду говорите. И сами это знаете.

– А плевать! Имею право и неправду говорить! Вы считаете себя лучше всех, и я считаю себя лучше всех! Спасибо, теперь все ясно. Знаете, отец Михаил, я начинаю думать, что большего вреда христианству, чем церковь и попы, никто не принес!

– Версия известная, – пробормотал отец Михаил, желая, чтобы Павел Витальевич как можно скорее ушел.

И поэтому поднялся – давая понять.

Тот понял, встал.

– Извините, если что не так, – сказал Павел у двери.

И вышел.

Да, всё не так, подумал отец Михаил. И я не так говорил, не так отвечал.

Отец Михаил открыл холодильник, достал бутылку водки, налил в стаканчик, подцепил из открытой банки кусок селедки.

– Прости, Господи! – выпил и с острым удовольствием зажевал селедкой.

Налил еще одну, подцепил еще кусок.

Глядя на него, вдруг подумал: а мы ведь не умней этой селедки. Она в море плавает и думает, что она в море. А море где? На Земле. То есть на планете. Но ей это и в голову не приходит. Вот и мы, плаваем в своем мире – и больше ничего не знаем. Может, другой где-то мир есть и другой бог?

Довел тебя Костяков до атеистических мыслей, поп.

Да нет, глупости это все: мир един, и Бог един.

Надо учиться спорить, доказывать. Но как спорить, если ты говоришь – теплое, а он – нет, квадратное. Что доказывать?

То и доказывать – что и квадратное может быть теплым. Терпеть и продолжать.

Но ограду опять профукал. Жди теперь, когда он опять заедет – если заедет вообще.

____ ____

__________

__________

__________

__________

__________

Может случиться, что из-за собственного упрямства совершите ошибку и оттолкнете от себя тех, кто обычно помогал вам. Вполне возможно, что в этот период вы полюбите человека, которому мало симпатизируете.

Даша позвонила Егору и сказала, что готова показать окончательные варианты афиш, буклетов и программ. Он даже не сразу понял, в чем дело, успел забыть о своем заказе – это было только поводом для встреч с ней. Теперь не требовалось ни повода, ни встреч, но дело нужно довести до конца. Даша попросила зайти в ее офис. Если Егору не трудно.

Офис, то есть теперь «Фотосалон “Универсал”», как гласила вывеска, был уже полностью оборудован, приведен в порядок, сверкал новизной. Даша сидела за столом у окна, беседовала с девушкой и юношей, раскладывала перед ними альбомы, что-то показывала. Кивнула и улыбнулась Егору:

– Привет, подожди минутку, ладно?

Егор, попадавший в любого рода очереди крайне редко, сел в кресло возле журнального столика, полистал рекламные брошюрки, ознакомился с образцами работ, которые предлагал салон. Торжества, свадьбы, художественные портреты, а также рекламные материалы – с надписями, рисунками, коллажами и всем, что требуется.

Освободившись, Даша подсела к нему, раскрыла папку, начала показывать.

Егора все устроило.

Даша говорила увлеченно, но точно так же, как до этого с молодой парой.

Егора это задевало, хотя ведь сказал же он себе честно, что ничего по отношению к Даше не испытывает. Вот сейчас еще раз конкретно об этом подумал, проверяя себя. Нет, не испытывает. Просто сказывается его любовь к красоте, его эстетизм. Даша листала, рассказывала, Егор вставлял короткие замечания – преимущественно одобрительные. Даже если бы что-то не понравилось, он не хочет продолжать это сотрудничество. Лишнее беспокойство. Даша уронила один листок, гибко нагнулась, чтобы поднять. Егор быстро и внимательно осмотрел ее, и вдруг стало так жаль, просто до тоски и до злости (на самого себя), что она окажется чужой, что не ему будет принадлежать, будет не его называть самым лучшим и самым любимым человеком на свете. Даша, чуть покраснев от движения вниз, отряхнула листок, продолжила рассказывать.

– Все отлично, – сказал Егор. – Пора расплачиваться.

– Вон касса, – показала Даша. – У нас теперь все официально. Я даже договор подготовила, чтобы все по правилам. Сдал-принял.

Она положила на столик два листка, Егор подписал, не читая.

– Один тебе, один мне, – сказал Даша, аккуратнейшим движением вкладывая листок в папку. Видимо, все это доставляло ей огромное удовольствие – играть роль взрослой женщины, хозяйки дела, зарабатывающей деньги не как раньше, из рук в руки, а по-настоящему.

Егор медленно складывал свой листок.

Ему очень хотелось спросить, что у Даши с его отцом – не упоминая, конечно, о разговоре с ним. Просто спросить – и посмотреть на реакцию.

– А ты, оказывается, с моим отцом близко знакома, – сказал он.

– Да, а что?

– Могла бы сказать. Помнишь тот вечер? Я мог совершить акт кровосмешения. Или тогда еще ничего не было?

– И сейчас ничего нет. То есть не исключено, что я даже выйду замуж за твоего отца, но ничего нет.

– Ого! Неужели ты мне станешь мачехой?

– Я сказала – не исключено.

– Неожиданно как-то.

Действительно, это было неожиданно. Отец запал на девушку – это понятно. Но очень сомнительно, чтобы Даша запала на отца. Конечно, сейчас не редкость, когда пожилым папикам девушки из-за денег морочат головы. Но Даша не из таких. Или все-таки из таких? Хорошо бы выяснить.

Даша молчала, ждала еще вопросов.

– Ты человек откровенный, – сказал Егор, – за что тебя и уважаю. Это будет брак по расчету или по любви?

– Извини, мне работать надо, – Даша, поднялась и пошла за свой стол.

Когда появился Володя после очередных свадебных съемок, Даша поехала в больницу к Лиле, побыла у нее час, а потом отправилась домой, то есть на квартиру Коли. Она бы и дольше была с Лилей, но та сама прогнала ее:

– Иди, иди, накорми Колю, а то он, наверно, весь в своем ремонте. Странное дело, Дашка, когда была дома, могла с тобой сколько угодно разговаривать. А тут не знаю о чем. Такое место – больница. Но мне уже лучше, ты видишь?

– Намного.

– Давайте, заканчивайте там и забирайте меня отсюда.

Коля делал ремонт в квартире старым советским способом, то есть собственноручно. Нехитрое дело – побелить потолок, наклеить обои, выложить плиткой кухню и туалет с ванной. Правда, неудобно в одиночку, где-то надо кому-то подержать, где-то подать. Коля нашел выход – завербовал соседа-школьника Витька, который перед последним классом болтался без дела; естественно, он согласовал с родителями, оговорил размер оплаты, они были только рады. Да и Витек был не прочь подзаработать. Правда, он категорически не мог проснуться раньше одиннадцати часов утра, а к вечеру его ждали друзья по важным делам (погулять то есть), мог иногда и днем исчезнуть.