Из-за края обрыва показалась ухмыляющаяся физиономия Илиро.

– Эй, главарь, ты там живой, или как? – поинтересовалась химера, протягивая руку.

Ну все, хватит отдыхать.

Каждый раз, прикасаясь к чешуйчатой зеленой коже, я ожидал чего-то холодного и скользкого на ощупь, вроде змеи или жабы, и каждый раз предчувствия лгали. Ладонь была сухой и теплой.

Вытянуть меня из пропасти для химеры оказалось делом пустячным: просто взяла да и выдернула одной рукой, заставляя в очередной раз удивиться тому, сколько силы таится в тонких на вид мышцах магической твари. Интересно, это досталось ей от ящеролюдов или Дайне постарался усовершенствовать будущую боевую машину?

Полузаваленный коридор уходил вперед прямо. Стены, потолок и пол здесь оплетала плотная белая сеть – светильник и защита одновременно. Только она и не позволила проходу обвалиться окончательно. Вряд ли мы со своими неуклюжими экспериментами причинили здесь главный ущерб. Столько разрушений сквозь защиту те снаряды просто не могли нанести. Коридору хорошенько досталось еще со времен давнего штурма, когда маги алатанской ветви выкуривали остатки даларитов из их последнего убежища. Магические части Айхерн сумел восстановить, а вот работа каменотеса оказалась «учителю» не по плечу.

Примерно на середине пути я обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на сияющий щитами рубеж, дорога к которому была отрезана окончательно. Получится ли теперь хоть кому-то проникнуть однажды внутрь цитадели даларитов, чтобы разгадать загадки ринских отступников?

Куда актуальнее, впрочем, был другой вопрос. Удастся ли нам выбраться к внешнему рубежу?

– А теперь слушаем в оба, – заявила Илиро. – И молимся всем кометам неба на шальную удачу.

«Вот за кем не заподозрил бы склонности к астрологии!» – пришло мне в голову.

Но уже через несколько поворотов я был готов признать, что ни одна звезда, даже самая счастливая, не взялась бы подарить нам выход из ящеролюдовой крепости. А еще я понял, почему охотники за редкостями склонны вести дневники.

Ловушек было много. Очень много. Нам с Илиро приходилось буквально проползать на карачках каждый локоть пути, исследуя его на предмет коварных тонких ниточек, готовых пробудить смертоносный сюрприз. Некоторые конструкции химера узнавала – их удавалось если не обезвредить, то хотя бы обойти. Часть незнакомых позволяли преодолеть прихваченные чешуйчатой инструменты – у простых охотников они звались амулетами, а на языке магов это именовалось «универсальным артефактом неспецифической блокировки». Ну а те, на которые не хватило ни знаний, ни артефактов, оказались самым подходящим объектом для моих тренировок в боевой магии. Как всегда – если и не в настоящем поединке, то в чем-то весьма на него похожем. По крайней мере размазывать зазевавшегося противника в кашу эти ящеролюдовы конструкции умели ничуть не хуже живых боевиков.

– Это просто расточительство – бросаться силой, как это делаешь ты, – недовольно морщилась химера, наблюдая за моими действиями. – Твоих способностей хватило бы на то, чтобы раскатать по стенке иных архимагистров. На ректора замахиваться не советую, но лично знаю парочку деканов, которым звезды отпустили куда меньше твоего. А на деле – это тебя раскатает средней одаренности сопливый первокурсник.

Неприятного вида ком сине-зеленого цвета, расползающийся по поверхности кривоватого щита, плода долгой упорной работы, наконец-то поддался попыткам его захватить и рассеять. Я утер лоб рукавом – тоже насквозь мокрым, так что результата от этого действия оказалось мало – и буркнул:

– Разумеется. Он с детства плетет контуры, а я – нет.

– Дело не в контурах, а в том, как ты используешь силу. По сути, для любого мага существует два вида доступной энергии. Его собственная и окружающего поля. Ты создаешь свои контуры за счет внутренних ресурсов, а они далеко не безграничны. А правильный способ – при помощи внутренней силы заставить поле вступить в резонанс. Первокурсник возьмет тебя измором.

Да уж, новости – лучше не бывает. Все то, чему ты с превеликим трудом учился не один месяц, оказывается неверным в самой сути! Вот попробуйте как-нибудь, интереса ради, научиться делать что-то неправильно, а затем – исправить ошибку.

Как ни старался я вызвать этот ящеролюдов «резонанс», результатом оказывались кривые перепутанные нити непонятного свойства, оплетающие ауру по внешнему слою, – «неправильные» все до последней.

– Не будешшь беречь силу, – шипела Илиро, – свалишшься на середине лабиринта!

Я лишь вяло огрызался в ответ. Тут бы не свалиться на середине тренировки! А самое скверное – химера была права. Каждая обезвреженная ловушка выматывала, как хорошая такая драка, и единственным, что еще держало меня на ногах, была магия. Приемом, похожим на тот, что позволял заменить пищу, я раз за разом заставлял тело сбрасывать усталость, и это не прошло безнаказанно. Мысли как будто затуманились, а чувства, наоборот, обострились до предела. Я видел мельчайшие веточки магического узора – необычно четкие и яркие, слышал малейший шорох, безошибочно выделяя из натужного гула здешней магии.

– Думал, что получил источник неиссякаемой силы? – усмехнулась химера. – Запомни, главарь, ничего не дается даром. Даже магам. Особенно им. Ты заставляешь свой организм прожить несколько дней за один – и усталость получаешь за то же время. И запомни – только что ты вычеркнул эти дни из срока своей жизни.

– Отчего умирают маги? – задал я вопрос, давно не дававший покоя.

Илиро расхохоталась так громко, что контрольные контуры плетенок в дальнем конце зала настороженно замигали, пытаясь определить, подходит ли источник тревоги под условия активации.

– Про тебя могу сказать без всяких звездочетов! Однажды тебе попросту проломят твою неугомонную башку! – заявила чешуйчатая, смахивая выступившие слезы. – Ну а если тебя интересует причина, до которой ты явно не доживешь… Ты ведь знаешь уже, чем маг отличается от обычного человека? Способностью ощущать магические поля и осознанно с ними взаимодействовать. И однажды, лет в двести или больше, он ее теряет. Начинает стареть и умирает. Просто до банальности.

И впрямь до банальности. То, что кажется таким чудесным и удивительным со стороны, изнутри оказывается совсем иным, скучным и обыденным. Все в этом мире зависит от точки зрения. И магия совсем не исключение. Точка зрения… А ведь усталость дает мне сейчас возможность взглянуть на все иначе.

Вместо того чтобы из последних сил собирать плывущее, рассеивающееся внимание, я отпустил поводья, позволяя странному миру ярких цветов и звуков захватить сознание целиком. И в какой-то момент этого «погружения» я вдруг ощутил… Понятия не имею, что именно. Но в ауре что-то сдвинулось, уплотнилось, образуя призрачное подобие узора, напротив которого, в точности повторяя форму, начал сгущаться второй – но уже не мой, а состоящий целиком из внешней магии.

– Хвостатые звезды! Получилось? – уточнил я с некоторым сомнением. – Я совсем не чувствую этот контур.