— Мать-Исповедница, если магистр Рал посмотрит нам в глаза, мы не сможем солгать ему.

Кэлен наклонилась к нему вплотную.

— Тогда вы с таким же успехом можете просто убить его на месте. Это одно и то же. Вы хотите подвергнуть опасности жизнь вашего магистра Рала? Вы хотите нести ответственность за его смерть?

— Конечно, нет! Мы все как один готовы пожертвовать собственной жизнью ради него!

— Я тоже готова пожертвовать ради него своей жизнью. Если он узнает, что я задумала, куда я отправилась этой ночью, он помчится за мной. И может погибнуть. — Кэлен высвободила руку из-под плаща и погрозила солдатам пальцем. — Вы будете в ответе за то, что жизнь магистра Рала подвергнется огромной опасности. Это будет бессмысленный риск, и он может погибнуть.

Капитан изучил глаза каждого из своих людей. Потом выпрямился и потер лицо. Наконец он заговорил:

— Что вы хотите, чтобы мы сделали? Поклялись своей жизнью?

— Нет, — сказала Кэлен. — Я хочу, чтобы вы поклялись жизнью магистра Рала.

По примеру капитана солдаты опустились на одно колено.

— Мы клянемся жизнью магистра Рала никому не говорить, что видели вас снова сегодня ночью. Никто не подходил к замку, кроме вас и ваших морд-сит ранее. — Он обвел взглядом своих людей. — Клянитесь.

Солдаты произнесли клятву и встали. Капитан отечески положил руку Кэлен на плечо.

— Мать-Исповедница, я ничего не знаю о магии, это дело магистра Рала, — и я не знаю, для чего вы пришли сюда ночью, но мы не хотим потерять ни вас, ни его. Вы хорошо подходите для магистра Рала. Независимо от того, что вы собираетесь делать, пожалуйста, будьте осторожны.

— Спасибо, капитан. Надеюсь, что встреча с вами — самая большая опасность, которая ждет меня этой ночью. Что будет завтра — другой вопрос.

— Если вас убьют, мы свободны от клятвы. Если вы погибнете, мы должны будем сообщить магистру Ралу все, что мы знаем. И если мы об этом расскажем, то нас казнят.

— Нет, капитан. Магистр Рал никогда не казнит невинных людей. Именно поэтому мы должны делать то, что должны, чтобы спасти его. Он нужен нам всем, чтобы одолеть Имперский Орден. Эти люди не имеют никакого уважения к жизни — это они наслали чуму. Наслали ее на детей.

Кэлен, нервно сглотнув, посмотрела в серебряное лицо сильфиды.

— Да, я готова. Что я должна делать?

Блестящая серебряная рука поднялась над краем колодца и коснулась вершины кольца.

— Входите в меня. — Нездешний голос эхом прокатился по комнате. — Вы ничего не должны делать. Все делаю я.

Кэлен поднялась на парапет.

— И ты уверена, что сможешь отнести меня в Предел Агаден?

— Да. Я была там. Вы останетесь довольны.

Кэлен сильно сомневалась в том, что будет довольна.

— Сколько это продлится?

Сильфида, казалось, нахмурилась. Кэлен видела свое отражение на яркой поверхности ее лица.

— Отсюда и туда. Вот и все. Я достаточно длинна. Я была там.

Кэлен вздохнула. Сильфида, казалось, не заметила, что проспала три тысячи лет. Что такое для нее день или два?

— Ты не скажешь Ричарду, куда меня отвезла, правда? Я не хочу, чтобы он знал.

Серебряное лицо искривилось в лукавой улыбке.

— Никто из тех, кто был во мне, не желал, чтобы другие об этом узнали. Я никогда никого не предаю. Будьте покойны; никто не узнает, что мы делали вместе. Никто не узнает об удовольствии, которое вы получили.

Кэлен не совсем поняла, что это значит, но вслух ничего не сказала. Жидкая серебряная рука протянулась и обвилась вокруг нее. Теплая и блестящая, она крепко держала Кэлен.

— Не забудьте: вы должны вдохнуть меня, — сказала сильфида. — Не надо бояться. Вы останетесь живы, если вдохнете меня. Когда мы достигнем другого места, вам надо будет выдохнуть меня и вдохнуть воздух. Вам будет страшно, как сейчас вам страшно вдохнуть меня, но вы должны это сделать — или умрете.

Кэлен кивнула, слегка задыхаясь.

— Я помню. — Она не могла бороться со страхом остаться без воздуха. — Хорошо, я готова.

Без дальнейших слов рука сильфиды осторожно сняла ее с парапета и опустила вниз, в ртутную пену.

Легкие Кэлен горели. Она плотно зажмурилась. Она уже делала это, но ей все-таки было страшно вдохнуть это жидкое серебро. В тот раз с нею был Ричард. Сейчас она была одна, и паника овладела ею.

Кэлен подумала о Шоте, которая послала Надину отбить у нее Ричарда.

Кэлен выпустила воздух из легких и сделала глубокий вдох, втягивая в себя шелковистую сущность сильфиды.

Не было ни жары, ни холода. Она открыла глаза и увидела свет и темноту, разделенные надвое. Она почувствовала движение в невесомой пустоте, одновременно быстрое и медленное, скорость и дрейф. Ее легкие были полны сильфидой; сильфида словно проникла в самую ее душу. Время перестало существовать.

Это был экстаз.

Сквозь теплый радужный вихрь Зедд слышал, как Энн зовет его по имени. Хотя она стояла совсем рядом, ее умоляющий голос доносился словно откуда-то издалека. В потоке магии, поднимающемся из Облачного камня, казалось, что голос идет вообще из другого мира.

Во многом так оно и было.

Ее голос снова позвал — настырно, нервно, настойчиво. Зедд, продев руки в крутящийся дымок света, почти не заметил зова. Тени, мелькавшие перед ним, указывали на присутствие духов. Он почти добился своего.

Вдруг стена силы начала рушиться. Зедд воздел свои костлявые руки еще выше, и рукава его одежды скользнули вниз, к плечам. Он старался влить в магическое поле еще больше силы, чтобы удержать его. Обезумев, он вытащил из колодца ведро и увидел, что там пусто.

Искорки зашипели. Извивающийся цветной вихрь принял оттенок мутного сумрака. Набрав скорость, потемневший смерч вдруг резко опустился и бессильно поник.

Зедд был ошеломлен.

Заклинание, которое он так тщательно выстраивал, рухнуло. Земля сотряслась от страшного удара высвободившейся силы.

Зедд замахал руками, как ветряная мельница, когда Энн схватила его за воротник и стащила с Облачного камня. Он потерял равновесие, и они оба покатились по земле.

Лишенный магии камень сразу стал маленьким. Зедд ничего не делал: камень просто вернулся в первоначальное состояние. Теперь Зедд рассердился не на шутку.

— Проклятие, женщина! Что это еще за выходки!

— Не проклинай меня, упрямый старик. Не знаю, зачем я вообще пытаюсь спасти твою тощую шкуру.

— Зачем ты вмешалась? Я почти добился успеха!

— Я не вмешивалась, — прорычала она.