А ещё Челла Эмай не упала бы со скалы, и многие другие беды с ней не случились бы — то ли сила помогает, то ли кровные возможности феи. Так что ей нестрашно ехать в одиночку, без нукеров. Но хайд был прав — Сайгур рассердится. Сердить его попусту не хотелось, потому что к чему им лишние трудности? Тем более после эдельвейса вообще не понятно, как всё сложится в ближайшее время.

Челла собралась быстро и уехала открыто через главные ворота. Знакомая дорога, езженная тысячу раз, не обещала сюрпризов, где можно было мчаться — они мчались. Беспокойство подгоняло — лишь бы не опоздать, и лишь бы хватило силы на лечение. Она досадовала, что тратила силу в мастерской — хорошо, что немного. Но в целом она в себе не сомневалась.

Вот они и на месте — много небольших домов прилепилось к пологому склону горы. Несмотря на название, деревня была скорее большой для этих мест. Дом старосты — в центре, просторный, в два этажа, рядом с ним дорога, так что два десятка всадников подлетели, не задерживаясь. Валкар уже торопился навстречу, опираясь на палку — он когда-то давно поломал ноги, и даже искусство Талы не восстановило их полностью.

— Как Джоал, дядя Валкар? — сразу спросила Челла, спрыгивая с лошади и поприветствовав старика.

— Он жив, моя тани… — староста отводил глаза, а это Челле не понравилось.

— Ему совсем плохо? Пойдём!

Жена старосты тоже выскочила, кланяясь, и повела Челлу в дом, у боковой комнаты остановилась, пропуская.

— Я принесу воды, моя тани?

— Да, холодной и кипятка.

К спящему юноше Челла подошла одна, откинула одеяло и провела руками сначала над его грудью, потом над многочисленными повязками. Много не потребовалось, чтобы убедиться — Джоал действительно серьезно пострадал, но не сегодня, теперь его раны заживают, и это лишь дело времени. О смерти совершенно точно речь не идёт. Зачем добрейший староста её обманул?

Письмо она, читая, не стала проверять на правдивость — это зря. Хотя оно правдиво в целом — парень действительно ранен на охоте, а небольшой оттенок лжи можно и не различить, если наспех. Браслет-амулет на левой руке, предупреждающий об опасности, молчал — это хорошо.

Она огляделась. Итак?..

Краем глаза увидела, как качнулась занавесь в углу.

— Здравствуй, моя тани, дорогая моя…

И голос она узнала сразу — почти ожидала услышать именно его.

— Здравствуй, Алливен, — она посмотрела в лицо когда-то любимого друга.

Друга, да. Любимого и близкого. Не возлюбленного, ни в коем случае. Но он не хотел понимать этого раньше, и делал глупости теперь.

— Хотел увидеть радость на твоём лице, — сказал он с упреком, жадно поедая её глазами. — Я счастлив тебя видеть!

— Я тоже была бы счастлива, в других обстоятельствах. Но меня заманили сюда обманом, чему радоваться? Что ты вообще здесь делаешь, должник, которому запрещено появляться в Дьямоне до присяги тану?

— Присяги вообще не будет, он тебе не супруг! — с горячностью возразил Алливен. — А от долга того я избавлюсь, не сомневайся! И не собираюсь появляться в Дьямоне. Всего лишь навестил свою усадьбу. Я приехал за тобой! Это приказ князя, Челла! — бедняга, он искренне не понимал, как можно нарушить приказ князя.

Но Челла могла. Без особых усилий.

— Алливен, я принесла присягу королю по приказу князя, — напомнила она с улыбкой.

— Тогда почему не желаешь выполнить этот его приказ?!

— Алливен, ты так похож на моего мужа, — она всё так же улыбалась. — Вы одинаково упрямы, и одинаково…

— Одинаково глупы?.. — вспыхнул он.

— Одинаково требуете того, чего у меня для вас нет. Не знаю, когда до него дойдёт, но ты бы уже мог понять и не мучить меня?

— Челла, — он нахмурился, услышав вовсе не то, что было сказано. — Кандриец тебя обижает?

— Нет.

— Ты взяла эдельвейс! Если ты хочешь остаться, то… зачем ты его взяла?

— Тебе и это уже известно?

— Да всем известно! Разумеется, я сразу узнал, что творится в Дьямоне. Так зачем? Ты согласилась на такую замену? Ты будешь?..

Похоже, он отчего-то считал, что терпение Челлы Эмай безгранично.

— Алливен, ты помнишь, когда-то я просила тебя уехать из Дьямона? — спросила она обманчиво-ласково. — Ты остался с условием, что согласен быть мне другом и братом. Помнишь?

— Я никогда не зарекаюсь, никогда не отступаю, — отчеканил он, — так меня учили. Удача любит настойчивых! И потом, любому брату было бы интересно, зачем ты взяла этот эдельвейс!

— Я объясню тебе как-нибудь потом, дорогой брат. И не поеду с тобой. И ты не сможешь меня заставить. Или с тобой послали колдуна, чтобы сломать меня?..

— Конечно нет! — поразился он. — Как ты могла подумать?! Хорошо. Ещё увидимся.

— Даже не вздумай появляться в Дьямоне.

Снаружи до их слуха донёсся дробный стук лошадиных копыт — сюда скакали галопом, причем несколько всадников.

— Лучше уходи! — вскинулась Челла, потому что предчувствия появились не самые хорошие.

Алливен понял, и уговаривать его не пришлось.

— Хорошо. Ещё увидимся. Челла, послушай, князь хочет, чтобы за тебя сражались знатные пахтаны. Тот, кто победит, покорит твоё сердце, потому что женщины любят победителей! Я тоже… — быстро сказал он напоследок.

— Глупость какая, — пробормотала Челла.

— Не говори так о князе! — возмутился парень, неразумно тратя на это время.

— Алливен, уходи! — Челла умоляюще сложила руки.

— Ухожу. Челла. Я видел тана Фунира. Он здесь, у разбойников. Они наверху, где-то у Шатров, — он имел в виду несколько внушительных горных вершин относительно неподалёку.

— И что ему надо?

— Он не доложил мне. Но говорят, что князь при всех обещал ему руку тани Юны и помощь с её поясом.

— Спасибо, я её предупрежу. Алливен, уходи.

— Ухожу. Увидимся, люблю тебя…

Алливен сбежал за пару мгновений до того, как распахнулась дверь.

Челла ожидала увидеть Сайгура, а это был Найрин. При виде Челлы он с явным облегчением перевёл дух.

— Вы целы? Всё в порядке?

— Конечно. Откуда у вас сомнения?

Она посторонилась, пропуская его в комнату, но тут же предложила:

— Давайте выйдем. Тут раненый, и он спит.

— Что за бестолковая вы девица? Сведёте с ума кого угодно! Сущее наказание, — убедившись, что с ней всё в порядке, Найрин дал волю негодованию.

— Что?! — он сумел её удивить.

Не сутью сказанного, а тем, что это произнес! Все-таки обычно с ней разговаривали крайне вежливо.