нашивными бляшками в зверином стиле (рис. 78, 1, 2). Эти золотые бляшки «могли отвечать религиозным функциям погребенных савроматок, подобно тому, как в Приуралье женщины-жрицы сопровождались блюдами-алтарями в зверином стиле»[906]. Аналогичный пример мы видим в кургане 9 Ново-Кумакского могильника, в котором была погребена женщина с двумя детьми[907]. В могиле найден каменный алтарик (рис. 74, 20), а грудь и головной убор жрицы украшали четыре золотые нашивные бляшки в виде головок зубастых и ушастых грифонов (рис. 77, 25).

Недаром Псевдо-Гиппократ сообщал о женщинах западных савроматов, что перед тем как выйти замуж, они совершают «обычные жертвоприношения». Он явно имел в виду участие женщин в отправлении жертвоприношений.

Как и в Приуралье, погребениям особо почитаемых женщин могли сопутствовать человеческие жертвоприношения. Не об этом ли свидетельствует известный Блюменфельдский курган А 12? В кургане, ограбленном в древности, сохранились полностью только два костяка вооруженных воинов, погребенных одновременно (рис. 11А, 1). Из нарушенной части могилы происходят кости женского скелета и ребенка, а также костяная бляшка с изображением оленя (рис. 11В, 32), которая вполне могла заменять золотые нашивные бляшки богатых женских захоронений, как костяной наконечник в виде лежащей лосихи (рис. 11В, 30) — навершие начальнического жезла. Нельзя ли в этих воинах видеть стражей или воинственных служителей, может быть, даже родственников погребенной богатой женщины, пользовавшейся особым почетом в своем роде или даже в племени?

В туманной истории приазовских савроматов и сарматов бывали случаи, когда женщины из знатных родов становились военными вождями — предводителями целого племени. Это женщина из племени иксоматов — Тиргатао — и сарматка Амага (Полиен, Военные хитрости, VIII, 55, 56). Даже если они не были историческими персонажами, рассказы Полиена о них основаны на каких-то местных традициях, отразивших одно из интересных общественных явлений, — участие женщин в политической истории Северного Причерноморья.

Участие женщин савроматов и, может быть, приазовских меотов в военной, религиозной и политической жизни античные авторы рассматривали как «гинекократию» — господство женщин. Может быть, реальные сведения о необычном положении женщин у задонских варваров возведены фантазией античных авторов до исторической гиперболы? Может быть, учитывая экономически развитое для той исторической эпохи скотоводческое хозяйство номадов, надо понимать «гинекократию» не в полном смысле этого слова, не как матриархальный строй, а лишь как сохранение его сильных пережитков? Общественное состояние различных народов, стоявших, подчеркнем, приблизительно на одном уровне социально-экономического развития (например, германцы Тацита, скифы и савроматы Геродота и Псевдо-Гиппократа), далеко не было тождественным. В жизни скифов матриархальные отношения не оставили следов, как у германцев и кельтов[908]. У савроматов, исседонов и массагетов они были ярко выражены.

В чрезвычайно содержательном этюде С.П. Толстова «Yavanânîs»[909] приведен большой исторический и этнографический материал, свидетельствующий о сохранении матриархальных отношений в очень развитых, даже достигших государственного развития, обществах Африки и Азии. Анализ этого материала позволяет С.П. Толстову назвать «ходячим предрассудком» представление о том, что «кочевое хозяйство неотделимо от патриархального общественного уклада». Рассматривая факты длительного сохранения матриархально-гинекократических установлений у кочевников Средней Азии, сочетание развитой военно-рабовладельческой демократии с устойчивой материнско-родовой организацией у типичных кочевых скотоводов Сахары — туарегов — и многие другие примеры, С.П. Толстов ставит вопрос: «…Насколько патриархальный род является вообще обязательным в качестве длительно существующей последней стадии родового строя? Не является ли переход к классовому обществу непосредственно со ступени материнского рода вообще более типичной и закономерной формой процесса разрушения первобытно-общинного строя?». Даже в Авесте, характеризующей патриархальное общество, по мнению исследователя, отражены сильные пережитки матриархальных отношений в брачных союзах.

Таким образом, С.П. Толстов не сомневается в существовании матриархата у савроматов. Фактически к той же точке зрения склоняется Б.Н. Граков.

Я считаю, что при современном состоянии источников об общественном строе савроматов вопрос о том, был ли у савроматов развитой матриархат или сохранялись лишь его сильные пережитки, остается открытым. Но данные раскопок савроматских могильников бесспорно свидетельствуют в пользу взглядов С.П. Толстова и Б.Н. Гракова. Они намекают на матрилинейность счета родства и показывают безусловную «гинекократию» в области отправления религиозных культов во многих савроматских родах Приуралья, они подтверждают активное участие савроматских женщин в войне.

Вовсе не может быть пока решен вопрос о корнях матриархальных отношений или их сильных пережитков у савроматов.

Геродот сообщает, что савроматские женщины «исстари» принимают участие в войне и в охоте. Может быть, этот обычай существовал еще у протомеотов и протосавроматов, т. е. у предков этих племен, живших в эпоху бронзы? Требуется большая и специальная работа, чтобы восстановить конкретные черты общественных отношений у этих племен бронзового века. В мою задачу это не входит. Отмечу лишь, что поиски следов почетного положения женщин у населения Поволжья и Приуралья в эпоху бронзы не бесперспективны. Мы здесь находим отдельные, относительно богатые женские погребения и даже в редких случаях захоронения женщин с оружием. Таковы, например, богатая женская могила в быковских курганах[910], погребение женщины с медным наконечником дротика в андроновском увакском могильнике[911].

Б.Н. Граков обращает внимание на одиночность могил савроматского времени, объясняя это явление тем, что семьи не вели от дельного кочевания, и усопших хоронили на всех видных местах родовой территории[912]. Однако наблюдение Б.Н. Гракова правильно лишь частично. Действительно, в савроматское время чаще можно встретить одиночные могилы, чем в прохоровское, но это далеко не общее правило. Ныне известны небольшие, но компактные группы савроматских курганов V в. до н. э., особенно в Приуралье.

Видимо, как раз в это время у савроматов и происходит консолидация и выделение больших семей, на которые распадается род, причем семей очень богатых, владевших не только скотом, но и предметами роскоши, привезенными из далеких стран, и рабами. Когда стада окончательно переходят во владение семей, создаются условия для использования военнопленных в качестве рабочей силы; рабов используют не только в домашнем хозяйстве, но и для ухода за скотом[913].

Наши сведения о рабовладении у ранних сарматов чрезвычайно скудны. Современные савроматам авторы молчат на этот счет. Но античные писатели первых веков нашей эры (Страбон, Лукиан Самосатский и другие) не раз сообщают, что во время войн «савроматы» (сарматы) уводят в плен своих врагов, а затем требуют за них большие выкупы, ведут торговлю рабами. Вероятно, и в савроматское время основным источником рабства являлись грабительские набеги на соседей и войны. В легендах об амазонках рассказывается о том, как детям или военнопленным мужского пола калечили ноги, чтобы сделать их непригодными к военной службе (Псевдо-Гиппократ, О переломах и о членах, 101; Евстафий, Объяснение к «Илиаде» Гомера, III, 189; Диодор Сицилийский, Библиотека, II, 45;