один дядя не умирал так некстати», выдерживает траур, едет в Болдино, чтобы разделить село Кистенево, которое отец отдал трем своим детям, попадает в холерный карантин, пишет «Маленькие трагедии» и «Повести Белкина», 8-ю и 9-ю главу «Онегина» и около 30 стихов, переживая свою трагедию разлуки с Натальей Николаевной, пишет ей «целую кончики ваших крыльев», беспокоится за нее, оставшуюся в охваченной холерой Москве, а еще о том, что помолвка может быть расторгнута и Наталье Николаевне найдут другого жениха. Ревнует ее ко всем, уговаривает, что у нее нет поводов ревновать его. Вновь и вновь пытается прорваться сквозь карантины. Наконец он снова в Москве, и 18 февраля 1831 г. венчание с Натальей Гончаровой. Молодожены прожили несколько месяцев в Москве, на Арбате, с родными Натальи Николаевны. Но, как это часто бывает, отношения между двумя поколениями не заладились, и Пушкины поспешили уехать из Москвы. Теперь им предстоял медовый месяц в Царском Селе.

В XIX в. Царское Село – фешенебельное дачное место. Поездка за границу слишком обременительна для состоящего на службе человека, Крым же отпугивал от себя реальной опасностью холеры и тифа. Царское Село привлекало хорошим климатом (в отличие от заболоченного Петергофа), близостью к Петербургу, а многих и возможностью «случайно» столкнуться на дорожках парка с членами императорской фамилии. Недаром толстовский Каренин снимает для жены и сына дачу на лето именно в Царском Селе.

Однако чету молодоженов, искавших дачу в Царском летом 1831 г., менее всего интересовало знакомство с августейшими соседями.

Во-первых, Пушкину хотелось окунуться в атмосферу юношеских воспоминаний. Вскоре после свадьбы, в марте 1831 г., Пушкин писал из Москвы в Петербург своему близкому другу, поэту и критику П.А. Плетневу: «В Москве остаться никак не намерен… После святой отправлюсь в Петербург. Знаешь ли что? Мне мочи нет хотелось бы к вам не доехать, а остановиться в Царском Селе. Мысль благословенная! Лето и осень таким образом пропел бы я в уединении вдохновительном, вблизи столицы, в кругу милых воспоминаний и тому подобных удобностей. А дома, вероятно, там недороги: гусаров нет, двора нет – квартир пустых много. С тобою, душа моя, виделся бы я всякую неделю, с Жуковским также – Петербург под боком – жизнь дешевая, экипажа не нужно. Чего, кажется, лучше? Подумай об этом на досуге, да и перешли мне свое решение».

Во-вторых, ему хотелось найти надежное убежище, где он, когда кончились треволнения долгой помолвки и свадебная суета, мог спокойно работать: «Был бы особый кабинет – а прочее мне все равно», – писал он в том же письме.

И наконец, не менее важно – это дешевизна жилья за городом. «Теперь кажется все уладил и стану жить потихоньку, без тещи, без экипажа, следовательно, без больших расходов и сплетен», – записывает Пушкин, уже обосновавшись на новой даче в Царском Селе.

Плетнев выполнил просьбу друга и нашел для него дачу в восемь комнат в доме Анны Китаевой, вдовы придворного камердинера. Дача находилась на углу Колпинской улицы и Большой (Кузьминской) дороги, которая шла мимо построенных Кузьминских, или Египетских, ворот. Ныне здесь стоит памятник Пушкину.

Кабинет поэта располагался на втором этаже. На первом – гостиная, будуар супруги и спальня. А еще – столовая, где стоял диван, обитый красным кретоном, два кресла, шесть стульев, овальный стол и ломберный, накрываемый для обеда. И буфетная, куда слуги выносили из кухни, находившейся в подвале, блюда, которые подавали в столовую.

На дачу Китаевой Пушкины приехали 25 мая 1831 г., в канун дня рождения поэта. Здесь же немного позже они отпраздновали день рождения Натальи Николаевны, которой исполнилось 19 лет. Рядом – в Павловске жили на даче родители и сестра Пушкина, и пока не начался холерный карантин, они часто бывали в гостях у молодоженов.

Поселившись в Царском Селе, Пушкин попадает в круг друзей. Вместе с Императорским двором в Екатерининский дворец переехали фрейлина Александра Осиповна Россет и воспитатель цесаревича Василий Андреевич Жуковский. Оба с удовольствием ходили в гости к Пушкину.

Бывал у Пушкиных и Гоголь. Сын бедных малороссийских помещиков, в то время он работал домашним учителем у слабоумного сына княжны Васильчиковой. С Пушкиным Гоголь познакомился недавно – в мае 1831 г. в доме П.А. Плетнева. И когда летом 1831 г. княжна, вместе с пятью детьми, а также многочисленными слугами и приживалками переехала на дачу в Павловск, Гоголь, работавший над «Вечерами на хуторе близь Диканьки», набрался храбрости и возобновил знакомство. Он пешком ходил из Павловска в Царское Село, и, возможно, эти дни одни из самых счастливых в его жизни. Позже он напишет другу: «Почти каждый вечер собирались мы – Жуковский, Пушкин и я. О, если бы ты знал, сколько прелестей вышло из-под пера сих мужей!»

А Александра Осиповна вспоминала: «Хотя летом у нас был придворный обед довольно хороший… я любила обедать у Пушкина, а обед у Пушкиных составляли щи или зеленый суп с крутыми яйцами, рубленые большие котлеты со шпинатом или щавелем, а на десерт – варенье с белым крыжовником».

Зеленый суп – это, скорее всего, ботвинья, и она заслуживает отдельного разговора (см. гл. 7.2). О котлетах и варенье мы, пожалуй, уже говорили достаточно. А щи, по случаю летней погоды, пусть тоже будут зеленые.

Щи зеленые из крапивы или сныти[143]или борщу[144]

Травы сии следуют весною одна за другой, и когда первая устаревает, поступает в употребление другая, пока дойдет до свежей капусты и свекольных листьев. Варение оных производится одним образом, например: взять молодой крапивы, побварить ее в кипятке (разумеется, перебравши и ополоснувши) отжать и изрубить очень дробно. Между тем варить в воде говядину или баранину кусками с прибавлением нескольких кусков ветчины. В половине варения положить крапивы в количестве столько, чтобы сделалось густовато. Для лучшего можно крапивы пообжарить в масле и спрыснуть мукою. Когда поспеет, положить в щи яиц, сваренных вгустую, облупленных, и каждое разрезать пополам. Подавать, забелив сметаной.

Кстати, фраза про хозяйку и «щей горшок», вынесенная в заголовок этой главы, – цитата из «Путешествия Онегина», написанного в Болдино в 1830 г., когда Наталья Николаевна то ревновала жениха и в письме разрывала помолвку, то выслушивала его объяснения и прощала его. Вяземский