Он вырастил мальчишку вместе с Хельги. И никто не говорил,будто отличал его от двоих старших. Братья жили дружно. Когда Эрлингу минулопятнадцать, настало время ввести его в род согласно закону. Виглафа к томувремени уже не было среди живых. Халльгрим сам скроил для брата священныйбашмак и поставил пиво для обряда. Хельги, крепко друживший с Эрлингом, большевсех радовался, что приёмный брат стал полноправным.

Разлад между ними случился много позднее… Это ведь к Эрлингучуть не из-за свадебного стола ушла от Хельги красавица невеста, зеленоокаяГуннхильд. Гордый Хельги так и не простил ни его, ни её. И в тот же год, когдажуравли принесли весну и наступили дни переезда, Эрлинг пожелал жить отдельно.И ушёл на другой берег фиорда выгораживать себе кусок одаля – наследственнойземли.

Халльгрим тогда подарил ему кнарр. А Хельги даже не пришёлпосмотреть, как этот кнарр станут грузить…

Ту историю Звениславка услышала от кузнеца, бородатогоИллуги трэля.

– Я сделаю, что тебе нужно, – сказал старыймастер, когда Скегги объяснил ему про писало. – Но только не из бронзы. Язнал человека, у которого была язва на руке из-за бронзового запястья. И Хельгинавряд ли подарит мне золотое кольцо, если ещё и ты испортишь себе руку!

Иллуги вырезал гладкую палочку и насадил на неё тонкоежелезное остриё. Скегги помогал ему как умел, а Звениславка смотрела на них,сидя на бревне. Хельги сперва запрещал ей работать и тем более водиться срабами. Но потом передумал и разрешил ей делать всё, что она пожелает. Он-тознал, много ли радости в безделье.

Кузнец отдал Звениславке писало:

– И не надо мне с тебя никакой платы, Ас-стейнн-ки.Потому что Хельги однажды выручил моего сына, и я этого не позабуду до огня икостра. И неплохо было бы, если бы ты стала поласковей на него смотреть. Илинаколдовала своими рунами, чтобы он прозрел!

В середине лета в Сэхейм пришла весть о том, что Гуннхильд втретий раз подарила Эрлингу сына.

– Надо бы проведать их, – сказал Халльгримхёвдинг. – Уж, верно, у тебя, мать, сыщется для Гуннхильд добрый подарок!

Он знал, что говорил: умельцев в его дворе было хотьотбавляй. Плох тот, кто не умеет держать в руках ничего, кроме меча. В Сэхеймепряли, ткали, вязали и шили, лепили глиняную посуду, резали деревянные ложки икостяные гребни. Тот же Иллуги мастер ковал не только боевые ножи, но исеребряные застёжки, которых не постеснялась бы самая знатная жена. Сереброприезжало в Торсфиорд на драккаре, потому что купцы неплохо ценили песцовые иоленьи меха из Северных стран. За блестящие шкурки торговый люд отдавал когдазерно, когда рабов, когда звонкое серебро. Халейгов ждали на каждом торгу.Тогда Халльгрим завязывал ножны ремешком и превращался в купца.

Но белый щит, подвешенный на мачте в знак мира, легкоменялся на красный – боевой. Потому что корабль сына Ворона был боевымкораблём…

Так или иначе, его люди не бедствовали. И всякий, кто хотелпорадовать подругу замысловатым колечком или украсить бляхой свой пояснойремень, шёл к Иллуги трэлю. Ведь даже серебро останется безжизненным и тусклым,покуда не побывает в умелых руках.

Звениславка любила ходить в кузницу и смотреть, как работалстарый умелец. Здесь можно было подержать в руках монеты, которые емуприносили, – целые и рубленые. Арабские дирхемы – тонкие белые листья скружевными прожилками письмён. Английские, саксонские, франкские деньги слатинскими буквицами, пузатыми кораблями, крестами, усатыми лицами давноумерших королей… В иных уже были просверлены дырочки: кто-то пришивал их наодежду. На других проглядывали выцарапанные руны. Кто-то надписывал своё имяили призывал к себе милость могущественных Богов.

Дирхемы попадали на северные торги через земли булгар иславян. В тех странах, как и на Севере, своих монет не чеканили – сереброрубили, оно шло на вес. Звениславка подолгу разглядывала половинки дирхемов игадала о том, где они могли побывать, прежде чем попасть в Торсфиорд.

В пламени кузнечного горна оплывали надменные профиликоролей, растворялась повелительная латынь и премудрая восточная вязь. ПотомИллуги придавал слитку нужную форму. Появлялся кружочек с ушком – подвешиватьна цепочку или шнурок. Или овальная скорлупка с острой булавкой, спрятаннойвнутри: застёжка-фибула для женского платья. Или спиральный браслет-змея вродетех, что носил сам вождь. Формочек для литья у Иллуги было не перечесть, и онне уставал придумывать новые.

Он отделывал украшения мельчайшей зернью, растирал исмешивал цветную эмаль. А то брал в руки резец, и тогда на гладком серебрерождался удивительный зверь. Этот зверь застывал в немыслимом прыжке,извивался, вытягивал когтистые лапы, разевал страшную пасть…

Иногда же под резцом возникали лица людей. Гордые,мужественные, готовые достойно встретить любой вызов. Люди узнавали в этихлицах свои собственные черты.

Они хорошо платили Иллуги трэлю. Старый раб жил богачемногих из тех, кто называл себя свободными. Он давно мог бы выкупиться на волю,но не видел в этом нужды.

– Хельги купил меня в Скирингссале, потому что я емуприглянулся. Но он не смог купить ещё и моего сына, так что тот попал к другомухозяину. Тогда Хельги вышел в море и ограбил корабль, на котором его увозили.Вот так, Ас-стейнн-ки. И пусть погаснет мой горн, а у клещей обломятся ручки,если я когда-нибудь отсюда уйду!

Заморыш Скегги, вертевшийся тут же, приносил Иллуги пиво,подавал молоточки, разыскивал завалившиеся куда-то подпилки. Скегги носил нагруди хитро сплетённую серебряную цепь. На цепочке висел оберег – крохотныймолот вроде того, каким, сказывали, разил великанов рыжебородый бог Тор. Скеггис гордостью показывал оберег Звениславке. Иллуги трэль сделал этот молоточекдля его матери-рабыни, когда Скегги появился на свет. Отец Скегги, храбрый Орм,был на корабле Хельги Виглафссона, когда тот ходил в Скирингссаль…

Госпожа Фрейдис выбрала для невестки подарок: красивоеплатье с нагрудными пряжками и два золотых кольца. Погода стояла хорошая, иХалльгрим велел спустить на воду лодку. Не было нужды тревожить драккар длятого, чтобы переправиться через фиорд.

– Я с ними не поплыву, – сказал ХельгиЗвениславке. – А ты поезжай, это тебя развлечёт.

Халльгрим сопровождал госпожу Фрейдис с двенадцатью своимилюдьми. Сигурд сын Олава сидел у руля, Видга сразу устроился на носу: на носу –место храбрейших. Живо поставили мачту и подняли на ней парус, сплетённый изразноцветных полос. Лодка вышла через морские ворота и быстро побежала кдругому берегу фиорда.

Эрлинг бонд вышел на берег встречать брата и мать. Он дажевнешне отличался от Хельги и Халльгрима, как мирный кнарр от боевого корабля.Те двое были светловолосыми, синеглазыми великанами, Эрлинг – почти на головуменьше и на сурового воина совсем не похож… Он крепко обнял брата, а госпожуФрейдис расцеловал.

– Пошли в дом! – сказал он весело. –Гуннхильд вас ждёт.