— Когда мы приехали к Нечаеву, а точнее к его невесте домой, директор был уже там, ну, а бухгалтер пришла позже.

Хвостов заволновался, словно гончая, почуявшая след.

— В котором часу?

— Часов в девять вечера, может быть, позже. Точно не помню, но вечеринка была уже в разгаре.

Майор прочно "взял след" и помчался по нему, высунув язык.

— А где бухгалтер задержалась, она не говорила?

— Нет.

— В котором часу она ушла из магазина?

— Минут за сорок до закрытия.

— Вы точно помните время?

— Да. Она сказала, будто уже восемнадцать двадцать, ей пора, помахала рукой и пообещала, что увидимся на вечеринке.

— Вы с ней дружите?

— Можно сказать и так…

Хвостов решил, что вопросов для первой беседы он задал достаточно.

— И последнее, — прохрустел он. — Вы точно видели, что бухгалтер ушла из магазина?

— Ну, вот еще, — обиделась продавщица. — У меня товара на десятки тысяч, да покупатели шныряют… "Покажите мне то, покажите это". Нет, у меня времени следить за тем, кто куда пошел.

— И на том спасибо! — Хвостов придвинул к Атаулиной лист бумаги и ручку. — Мы с Женей на несколько минут выйдем, а вы посидите тут и подробно напишите обо всем, что только что нам рассказали.

В тесном узком коридоре, освещенном голой лампочкой, Хвостов спросил:

— Ну, и что ты о ней думаешь?

Помощник пожал плечами.

— На соблазнительницу, вроде, не похожа.

— Вот и я того же мнения, — согласился майор. — Давай-ка, лейтенант, найди еще одно помещение и веди туда бухгалтера.

— Ее нет не работе.

— Да-а?!.. — протянул майор. — И где же она?

— Дома, наверное. Иногда работники магазина по очереди берут выходной день. Сегодня отдыхает бухгалтер.

— Еще кого нет?

— Кроме нее — сменщика охранника, директора, Нечаева и третьего продавца.

Хвостов стал загибать пальцы.

— С Нечаевым все ясно, у него медовый месяц. Сменщик придет вечером. Бухгалтер отдыхает… Где директор и продавец?

Женя дождался, когда мимо него протиснется Фефелев и скроется в туалете, потом ответил:

— Продавец болен. Он позвонил утром и предупредил, что на работу не придет… А вот где директор, никто не знает. Звонили к нему домой, жена Кадамова сообщила, что дома он не ночевал, вчера предупредил ее, что останется у Нечаевых, а утром уже позвонил якобы с работы… Да перепили они вчера все, товарищ майор, — вдруг произнес Женя так, будто успокаивал чем-то расстроенного начальника. — А сегодня "отходняк" ловят.

Раздумывая, Хвостов машинально ответил:

— Очень даже может быть… В общем, так, лейтенант, я побуду здесь, поговорю с оставшимися свидетелями, да похожу по магазинам, возможно, кто-то что-то да и видел. А ты узнай адрес этой дамочки, возьми машину и дуй к ней. Постарайся расположить ее к себе. Узнай, где вчера была, что делала. Сообщи ей о преступлении неожиданно и последи за ее реакцией, может быть, чем-нибудь да выдаст себя.

— Ясно, Борис Егорович.

Похлопав помощника по плечу, Хвостов легонько подтолкнул его к выходу:

— И максимум обаяния, Женя! — А когда Селиванов уже собрался переступить порог, вдруг вспомнил и громко сказал: — Да к сменщику охранника заскочи, может, он подскажет, как преступник попал в магазин, а заодно его алиби проверь!

Весна в этом году выдалась затяжная. Дождливые дни перемежались с погожими, впрочем, последних было крайне мало. И вот вдруг вчера наступило самое настоящее лето. Весь город, как по команде, перешел на летнюю форму одежды за исключением нерадивых, которые по утрам все еще выходили из дому в свитерах и пиджаках, но к полудню грозное солнце приказывало раздеться и им.

Женя прел в кителе, и Алик сжалился над ним — завез его домой переодеться. Теперь в "гражданке" Селиванов чувствовал себя легко и свободно.

Свернув с центральной дороги, старенький милицейский "УАЗик" выехал к окраине жилого массива. Алик и Женя вылезли из машины и долго изучали когда-то красочно оформленный, а ныне облупленный и выгоревший план массива, выполненный на огромном листе жести. Нужный дом оказался рядышком. Тяжело урча, "УАЗик" потащился вверх по довольно-таки крутому склону.

Четырехэтажные дома и кое-где попадавшиеся девятиэтажки стояли здесь уступом. Возле каждого дома, как и положено — примитивная детская площадка и площадка, рассчитанная для стоянки трех автомобилей. Нужный им дом был девятиэтажным.

"УАЗик" лихо взобрался на железобетонный мостик, переброшенный через арык, прогромыхал по булыжникам, затем вырулил на асфальт и, заложив крутой вираж, встал как вкопанный на стоянке рядом с новенькой "Нексией"

— На ишаке и то мягче ехать, — проворчал Женя, вылезая из машины и потирая бока.

— Вот в следующий раз на нем и поедешь, — обиделся Алик за своего стального коня.

Женя покачал головой:

— Ну уж нет. На твоей колымаге все-таки предпочтительнее. Ладно, Алик, скоро буду.

— Можешь не торопиться, — водитель удобнее расположился на сиденье с газетой. — Я пока кроссворд поразгадываю.

Упругой размашистой походкой Селиванов направился к дому.

"Девять этажей, по две квартиры на каждом, — прикинул он, войдя в подъезд. — Всего двадцать семь. В каждой квартире в среднем по три человека — итого семьдесят один. Здорово же они подъезд загадили! В трущобах и то опрятнее. Бедный лифт!"

Женя вошел в кабину и начал подниматься на пятый этаж, где, по его расчетам, должна была находиться квартира бухгалтера магазина. Так и есть. На железной двери слева нужный номер. Селиванов нажал на кнопку звонка.

Где-то что-то загрохотало, послышались шаги, однако открывать не спешили. Женя еще раз позвонил. Наконец кто-то подошел к двери и надолго приник к глазку.

Лейтенант достал "корочки" и помахал ими перед круглым стеклышком.

— Уголовный розыск, господа! — сказал он громко. — Откройте, пожалуйста!

Обитатель квартиры некоторое время колебался, но потом дверь все же приоткрылась и в образовавшейся щели возникла взлохмаченная белокурая головка с крупными, чуть навыкате глазами, круглыми щечками и пухлыми губами. Макияж на вышеперечисленных деталях лица дамочки был изрядно подпорчен.

"То ли плакала, то ли стирала", — подумал Женя и, вложив в голос и мимику максимум обаяния, произнес:

— Я, кажется, не вовремя?

Оценивающий взгляд дамочки говорил о том, что молодой человек пришелся ей по душе.