— Вот уж не ожидал… — смутился Кузнецов, но нарком заметил:

— Ордена вы заслужили, так что не краснейте.

Но отдохнуть в Сочи Кузнецову не пришлось. На пятый день пребывания в санатории ему позвонил Хмельницкий и передал приказ наркома обороны немедленно выехать в Москву.

— Что случилось, Рудольф Павлович? — спросил Кузнецов, прибывший в наркомат прямо с вокзала.

— Ничего особенного, если не считать, что вы назначены заместителем командующего Тихоокеанским флотом, — улыбнулся Хмельницкий. — Вот я и подумал: что вам делать в санатории, не лучше ли скорее ехать на Дальний Восток, пока там еще не выпал снег! — шутливо добавил он.

— Добрая весть. Спасибо вам!

Кузнецову было радостно от мысли, что его повысили в должности, и когда он ушел на прием к новому начальнику Морских сил флагману флота 1-го ранга Викторову, командовавшему до этого Тихоокеанским флотом, душа у него пела. Надеялся, что Викторов поведает ему о флоте, подскажет, с чего начать работу, на чем особо сосредоточить внимание, но ничего этого Викторов не сделал. «Разговора по душам, — как признавался позднее Кузнецов, — не получилось. Сославшись на срочные дела, он направил меня к Галлеру». Лев Михайлович Галлер, будучи начальником штаба Морских сил, встретил Николая Герасимовича, своего давнего друга, как родного брата и до позднего вечера рассказывал ему о кораблях и людях Тихоокеанского флота. Их-то он знал прекрасно. А утром Кузнецова принял нарком Ворошилов.

— Ордена вам вручили? — спросил он.

— Еще нет. Пригласили на час дня.

Ворошилов сказал Кузнецову, что на Тихоокеанском флоте нет должной дисциплины и там надо наводить порядок.

— Флот далеко от Москвы, но он должен стать близким вашему сердцу. Так что дерзайте, а уж мы оценим все ваши деяния. Я очень хочу, чтобы у вас там все было хорошо. Человек вы хотя и молодой, но энергии у вас хоть отбавляй. А главное — вы любите корабли и море. Об этом мне как-то говорил Иван Кузьмич Кожанов. Вопросы есть?

— Нельзя ли мне съездить в Ленинград? Там у нас встреча с выпускниками Морской академии, — попросил Кузнецов.

— Ну что ж, дело нужное и полезное, — улыбнулся Ворошилов. — Даю вам две недели, а уж потом — на Дальний Восток!

— Спасибо, товарищ маршал! — волнуясь, произнес Кузнецов. — Вас я не подведу, буду работать на совесть.

— А если подведете, взыщем по всей строгости! — улыбнулся нарком.

Приехал во Владивосток Кузнецов в конце сентября. В штабе Тихоокеанского флота его встретил комфлот флагман 1-го ранга Киреев, пригласил к себе в кабинет.

— Давно вас жду, Николай Герасимович, и рад, что наконец-то вы прибыли! — Он протянул портсигар. — Хотите закурить?

— Спасибо, что-то не хочется…

Они поговорили об учениях, о кораблях и подводных лодках, о тех командирах, которые добились успехов в своей работе, и о тех, кому еще надо «вытянуть на корабле слабину».

— Я хотел бы завтра с утра, если вы разрешите, выйти в море на корабле. Посмотрю бухты, заливы, причалы, — сказал Николай Герасимович. — Морской театр я хочу изучить в первую очередь.

— Ну что ж, не возражаю, — кивнул головой Киреев. — А когда вернетесь, поговорим о предстоящих учениях.

Утром сторожевой корабль, на борту которого находился Кузнецов, вышел из бухты Золотой Рог, и начальник штаба по ходу движения корабля знакомил заместителя комфлота с морским театром. Море было тихим, словно еще не проснувшимся. Над водой стояла легкая сизо-белая дымка, а там, где кончался горизонт, выплывало солнце. «Ну точно как в Севастополе летом, — невольно подумал Кузнецов. — Даже красивее…» Все то, что он увидел за день, впечатляло, и, когда к вечеру они вернулись во Владивосток, Николай Герасимович вдруг ощутил в себе необычайную энергию, желание как можно скорее вникнуть во все те проблемы, которыми живет флот. Киреев, по-мальчишечьи улыбаясь, спросил своего заместителя:

— Что-нибудь увидели?

— Все увидел, товарищ флагман 1-го ранга: и бухты, и мысы, и проливы Я и не знал, что здесь так красиво: от морской шири дух захватывает.

Поздно вечером, когда Николай Герасимович вернулся домой, он записал в своем дневнике: «Я проникся еще большим уважением к Дальнему Востоку, понял, как важно охранять этот «нашенский» город-ключ ко всем необъятным владениям Приморья, Сахалина, Камчатки… Я побывал во многих уголках земли, но нигде не видел более величественных мест, чем наш Дальний Восток. И как моряк я никогда не находил лучшего места для базирования флота».

В кабинет вошел член Военного совета Волков — плечистый, невысокого роста, с лицом открытым и добродушным.

— Яков Васильевич, знакомься, это мой заместитель капитан 1-го ранга Кузнецов, — сказал Киреев.

— Я давно с ним знаком, еще когда был комиссаром Военно-морской академии, он был у нас лучшим слушателем. — Волков пожал Кузнецову руку. — Поздравляю с назначением! Жить тут можно… А ты, Николай Герасимович, похудел.

— Есть немножко, — смутился Кузнецов. — Так ведь где я был? В пылающей Испании! Там очень было горячо…

— Ну и как ты сражался? — Волков сел.

— Два ордена получил за Испанию, — подал голос Киреев. — А ордена, Яков Васильевич, как ты знаешь, зря не дают.

— Значит, фашистов на фронте видел? — усмехнулся Волков, закуривая.

— Приходилось их не только видеть, но и бить на море. Наглые вояки, скажу вам, — ответил Кузнецов. — Но если крепко дать им по башке, руки вверх поднимают без команды!

Киреев промолчал, а Волков как бы подытожил разговор:

— Это хорошо, что ты, Николай Герасимович, обкатался в Испании. Опыта в тебе прибавилось, знаний в морском военном деле, так что, засучив рукава, берись за работу. Тут есть где приложить свои старание и умение. И прибыл ты к нам вовремя: начинаются на флоте осенние учения. — Член Военного совета о чем-то задумался. — Я вспомнил Сергея Лазо{Лазо Сергей Георгиевич (1894–1920) — герой Гражданской войны, с начала 1918 г. член Центросибири и командующий войсками Забайкальского фронта, замучен японскими интервентами.}. Погиб он тут геройски. Как он сказал незадолго до гибели? «Вот за эту русскую землю, на которой я сейчас стою, мы умрем, но не отдадим никому».

— Тяжело вам тут будет служить, Николай Герасимович, — грустно обронил Киреев. — Можно и сломаться…

— А я не боюсь! — горячо возразил Кузнецов. — Битый-перебитый я на море, и штормы меня стегали, и горячего воздуха наглотался, так что не сломаюсь. — И, посерьезнев, добавил: — Я могу с честью повторить слова Сергея Лазо и никогда от них не отступлюсь. Может, это и громко сказано, но душой я не кривлю…

Пережитое Кузнецовым нет-нет да и давало о себе знать. Но что было, то прошло. Теперь же Николай Герасимович, как выразился Жданов, «врастал» во флотские проблемы, а их в то время было немало. Одна из этих проблем одобрена вождем — торговый порт из Владивостока решено было перевести в бухту Находка. Но побывав в Ленинграде и изучив обстановку на Балтийском флоте, нарком ВМФ Кузнецов пришел к выводу о необходимости перенести главную базу флота поближе к устью Финского залива — в Таллин. Эту мысль он высказал Жданову.